Андрей Добрынин - Смерть говорит по-русски (Твой личный номер)

— Шарль! — закричал он. — Иди скорее сюда, ты мне нужен!

Встревоженный тоном его выкрика, Шарль, щурясь от дневного света, выскочил из лаборатории и уставился на снимки, протянутые ему Тавернье.

— Ну как же! — воскликнул он. — Помнишь: Сицилия, начало 70-х, похищение журналиста Мауро де Мауро? Мы делали там репортаж, а во всех газетах была фотография вот этого типа — он, конечно, тогда выглядел помоложе, но уже считался главным среди местных бандитов.

Шарль показал пальцем на снимок, запечатлевший дона Карло Арредаменти поднимающим бокал во главе роскошно сервированного стола. Профессиональная память Тавернье наконец включилась, в ней замелькали репортажи из жизни мафии, фотографии с газетных полос и подписи к ним. Он начал называть имена:

— Микеле Пезенти, каморра, Неаполь... Гаэтано Турко, тоже каморра... Снова Арредаменти... Джо Скаличе, нью-йоркская мафия... Козимо Наварро, Сицилия... Собрались в одном месте, на чьей-то вилле. А это что за типы?

Тавернье посмотрел на оборот заинтересовавшего его снимка. Действительно, будучи, видимо, уверен в журналистской памяти Тавернье, Корсаков не снабдил подписями фотографии «людей чести», однако на снимке, запечатлевшем двух угрюмых бородачей явно восточной наружности, имелось пояснение: «Секретные иранские эмиссары (см. звукозапись). Имена, возможно, не подлинные. Уполномочены вести переговоры с мафией о строительстве на паях в Иране завода по производству наркотиков из местного сырья».

— Надо залезть в компьютер, покопаться в наших досье, — задумчиво произнес Тавернье. — Возможно, эта парочка под другими именами уже успела наследить в Европе. Неужели мафия снюхалась с муллами? Ни за что бы не поверил. Ладно, давай прослушаем запись.

Пока из магнитофона неслись реплики участников совещания на вилле, Тавернье то краснел, то бледнел и судорожно сжимал ручки кресла. Это был не материал, а настоящая атомная бомба. Сходные чувства, видимо, испытывал и Шарль, то и дело вскакивавший с кресла и принимавшийся бегать по комнате, нервно приглаживая волосы. Они своими ушами слышали, как рождался кошмарный криминальный союз, но поделать ничего не могли: никаких реальных преступных действий еще не произошло. В этом смысле Корсаков, прося не торопиться с публикацией, был совершенно прав. Предстояло вдобавок решить немало проблем с привязкой голосов и реплик к конкретным лицам, а фотографий — к конкретному месту, где происходило совещание. Когда запись кончилась, друзья несколько минут молчали.

— Н-да, ну и дела творятся на белом свете, — наконец произнес Шарль. — Вообще-то из этого можно сделать ударный материал.

— Ну нашумим, а что толку? — поморщился Тавернье. — Он прав: надо повременить до получения дополнительных материалов.

— Если станет известно, что запись у нас, мы можем смело заказывать себе места на кладбище, — заметил Шарль. — А каким числом помечено письмо? Меня ведь не было дома почти полгода.

Тавернье вздрогнул. «Полгода! Что же, идти ставить свечку в церкви и печатать статью?» Его душа не желала с этим примириться.

— Надо повременить, — решительно повторил он.

За окном стало тише — к вечеру поток машин спал, к тому же подморозило, и грязная снежная каша перестала издавать хлюпающий шум, разлетаясь из-под тысяч колес. Сквозь щель в шторах светилась чистая лимонно-желтая полоса заката, на которой вырезывались черные прямоугольники зданий с венчающей их порослью антенн. Генерал, удобно расположившись в кресле и водрузив на нос очки, внимательно читал донесение агента — владельца брюссельской конторы по вербовке наемников Вилли ван Эффена. Наиболее любопытные куски он зачитывал вслух сидевшему перед ним с чашечкой кофе заместителю. Тот, разумеется, был знаком с донесением, но, акцентируя внимание на особо важных местах, генерал как бы ненавязчиво осуществлял свое руководство. Он давно уже свыкся с мыслью о том, что его не сегодня-завтра попросят уйти в отставку, и старался держаться со своим заместителем предельно тактично, поскольку знал, каково простому пенсионеру иметь в числе недругов генерала КГБ. Вообще-то ван Эффен сделал свое донесение устно, во время конфиденциальной встречи с брюссельским резидентом, а тот все услышанное пересказал на бумаге. Генерал читал:— «Агент заявил: «Внедрить в состав набираемого отряда рекомендованных вами людей оказалось невозможным, так как набор осуществлялся в предельно сжатые сроки и партия специалистов была сформирована и отправлена в Италию еще до того, как ваши люди вышли на контакт со мной. Тем не менее полагаю, что им следует сохранять со мной связь, так как нанимателям скорее всего потребуется новая партия квалифицированных военных, и тогда я смогу порекомендовать им ваших людей.