Эльмира Нетесова - Утро без рассвета. Сахалин

— В квартире никого не оставалось, когда вы уходили?

— Никого.

— С кем вы живете?

— Одна, — понурила голову библиотекарь.

— В тот день вы никого не ждали? — спросил Яровой.

— Мне некого ждать. Я же сказала, что живу одна.

— Я слышал об этом.

— И вы сплетням верите. Теперь обо мне всякое говорят. Придумывают. Но вы же должны понимать, что это — участь всех одиночек. Быстро идешь — кого-то догоняешь, медленно идешь — кого- то ждешь. Так и со мной случилось.

— Все возможно. Но до пожара о вас никто ничего такого не говорил и не судил вас за спиной.

— Повода не было.

— Вы так думаете? — не поверил следователь.

— Не случись пожара — не о чем было бы говорить. Сами на себя посмотрели бы, эти судьи! У всех подолы грехом замараны. А туда же! Других порочат. А кто от беды застрахован? Разве я этого хотела?

— Разумеется, не хотели. Ну вот скажите, вы хорошо помните, что поставили плитку на асбестовую плиту? — спросил Аркадий.

— Конечно. Как сейчас.

— Розетка, куда включалась плитка, не искрила?

— Нет.

— Замыкание могло произойти?

— Нет.

— Значит, была исправна и проводка, и розетка?

— Да. К тому же пожар — по заключению госпожинспекции — начался оттого, что пол загорелся, а не от проводки.

— Но под плиткой, как вы сами утверждаете, лежал асбестовый кусок.

— Это я утверждаю. А они — другое. Они не моим словам верят, а своим глазам. И с этим я не могу спорить.

— А давайте мы с вами поразмыслим, — предложил Яровой.

— Зачем? Теперь ни к чему.

— Почему же?

— Я уже выплачиваю стоимость ущерба. Удерживают с зарплаты.

— И все же, давайте подумаем. Что и как могло произойти и чего не должно было случиться, — предложил следователь.

— Пустое дело. Что теперь докажешь? Барака нет. Кусок асбеста нашли в стороне. Виновник — налицо. Что толку им с моих слов?

— Скажите, вы встречались с кем-либо из мужчин?

— Хватит!

— Я спрашиваю вас не из праздного любопытства. Вы знали плотогона по имени Беник?

— Какое вам дело до моей личной жизни? — покрылось пятнами лицо женщины.

— Это может иметь прямое отношение к случившемуся.

— Логика соседушек.

— Ответьте на вопрос.

— Моя личная жизнь — это мое дело!

— Меня не интересует ваша личная жизнь! Я спрашиваю вас не об интимном, а о конкретном человеке. Вы его знали? — Знала. Как читателя.

— Он был в вашей квартире?

— Я сказала, что знала, как читателя.

— Читатель этот живет в Ныше. И вам это известно не хуже, чем мне. А в Ныше своя библиотека имеется. Здесь, в Ногликах, он бывает очень недолго. И прибывает с плотами, когда библиотека закрыта! При чем же тут — читатель?

— Зимой у них не было сплава.

— Но библиотека в Ныше осталась на месте. К тому же не скажете же вы, что в вашей библиотеке выбор книг больший? Ведь всю поступающую на район литературу бибколлектор распределяет равномерно по всем библиотекам.

— Да, но у нас выбор больший. Многие, уезжая насовсем на материк, дарят в библиотечный фонд книги.

— Допустим. И все-таки. Не хотите ли вы мне сказать, что только из-за книг этот человек бывал у вас? За столько километров от дома, от своего села?

— Уверена.

— Да в это трудно поверить!

— А зря! Этот человек очень эрудированный, культурный и начитанный.

— Не спорю. Что эти качества сказались на вашем отношении к нему? Привлекли внимание.

— Всем приятнее говорить с людьми культурными, образованными.

— Сколько времени вы с ним знакомы? — спросил Яровой.

— Давно. Скоро два года.

— Он бывал у вас дома?

— Бывал. Но редко, — опустила голову женщина.

— Вы состояли в интимных отношениях?

— Да что вам нужно?

— Отвечайте спокойно. Я — не сосед…

Библиотекарь вспыхнула. И встала со стула. Нервно заходила по залу.

— Вы успокойтесь. Но этот неприятный для вас разговор нужен не только мне, как следователю, но и вам, как человеку.

— Ну, были мы с ним близки! Так и что с того? Он — разведен! У меня тоже нет семьи. Что тут предосудительного? Я не была причиной его развода. И чище его законной! Она — замужняя — таскалась. Сделала человеку стыдное перед всеми людьми. А я — одна. К тому же наши отношения не рекламировали ни я, ни сам Беник. Встречались, как два одиноких человека, как два несчастья, как два горя. Встречались, когда было невмоготу. Вдвоем — легче. Мы отдыхали друг с другом. Утешали. Радовались. Без обещаний и обязательств на будущее. Мы ничего не требовали друг от друга. Он был нежен и ласков со мною, как самый большой друг. Я была для него не просто женщиной, а его половиной одиночества. Его тянуло ко мне, когда ему было трудно и плохо. Когда жизнь становилась невыносимой и после ночи не наступал рассвет. Он приходил, когда летом ему было холодно. И не искал утешений. Утешал меня, считал, что мне тяжелее. И всегда жалел меня.