Эльмира Нетесова: Утро без рассвета. Сахалин

Муха знал, что начальству не до него, потому разговоры у них всегда были короткими. Начальство уважало Сеньку за деловитость, умение работать и держать в руках всю бригаду.

С милицией Муха не разговаривал. Захочет кто-нибудь с ним заговорить, покуда отдыхает, вальщик как ужаленный подскакивает к бензопиле. Заведет ее — и скорее за работу. Тут, хочешь — не хочешь, любой отскочит от Сеньки. Пила тарахтит, обдает дымом и опилками, да еще и дерево неизвестно куда может повалить этот поселенец. А вдруг на голову? С него станет. Привалит елью и взыщи с него. Скажет — не видел. А докажи обратное! Начальство за него руками и зубами держится. По показателям бригада Сеньки всегда впереди других.

Чокеровщики, раскряжевщики, сучкорубы, зная, как относится бригадир к милиции, старались держать их друг от друга на расстоянии.

Сенька им был за это благодарен.

Но вот перевели его бригаду на самый трудный участок — в урочище Скалистое.

Не хотело начальство делать это. Но лесорубы леспромхоза заставили. Да оно и понятно. Ведь все эти годы у Мухи участки были удобные для работы. Лес густой. Валили всплошную, а не выборочно, как другие. Местность ровная. Ни распадков, ни сопок, ни ущелий, как у других. Отсюда и план, и заработок. Другие и на горах, и на болотах работали. От дерева к дереву надо десяток метров пройти. Покуда норму выполнишь, за день наскакаешься. Вот и постановили на собрании — хоть раз за эти годы поручить Сеньке самый трудный участок. Там не гари, не болота, по сопкам надо побегать. Но и это не столь трудно. Опасными были оползни. Когда раскисшая по весне или после дождя глина ползет из-под ног, срывая с собою деревья, пни, кусты, коряги. И волочет все это вниз к подножью, мешая по пути все в один ком. Гигантский и неуклюжий. Иль, завернув в громадную складку все попавшееся «под руку», хоронит внизу без стонов и криков то, что не удержалось.

Лес на этом участке был смешанный. На лошади к хлысту не подойти. Подъемы крутые. Все деревья руками придется выносить с вершин сопок. Сбрасывать вниз нельзя — из-за камнепадов.

Сенька, услышав об этом, нахмурился. Почернел. Сжал волосатые кулаки свои в булыжники. Глаза кровью налились. И, глянув на начальника участка остервенело, крикнул:

— Кому моей крови нужно?

— Все годы тебе выделяли деляны хорошие. Люди видели. А заработок всем нужен. Справедливого распределения потребовали. Тоже правы. Ведь не слепые. Ну да ничего. Месяца за три оправишься. А там надолго я тебя не потревожу. Но Скалистый за тобой. Ничего не поделаешь. Да и кто там справится лучше, чем ты? Я сам туда не всякого пошлю. У тебя народ работящий, трезвый. Ни прогулов, ни отлучек не бывает. Ты — вся моя надежда и опора, — подсластил пилюлю начальник.

И Сенька, решив что-то для себя, мрачно согласился.

Три дня бригада Сеньки добиралась до урочища. Шли дожди. Нудные, промозглые. Каждую ночь ухали в подножье оползни.

Лесорубы глядели на них — матерились. А Муха ходил около: сопок. Присматривался. Прикидывал. А потом влез на вершину.: Огляделся там. И через пару дней — придумал! Но велел всем молчать.

И загудели по вырубленной лесосеке хлысты. Их опускали на тросах вниз. По каткам. Подложенные под хлысты бревна легли от макушки сопки до основания, как рельсы.

Взъерошенный, мокрый от макушки и до пяток, Сенька стоял на верху сопки, как сатана. А отработанные деревья уносились вниз с гулом.

Лошади испуганно прядали ушами, шарахались в стороны. Но вскоре привыкли и не убегали от хлыстов, а спокойно тянули их к нижнему складу на разделочную площадку, опережая маломощный трактор.

За первую неделю бригада вырубила лес на первой вершине. Потом и вторая макушка облысела. А Сенька торопил лесорубов налаживать скаты с других голов участка. И сам до ночи не уходил с деляны. Ему очень хотелось получить к концу поселения хорошую характеристику. Такую, чтобы комар носа не подточил. И никакая милиция не напомнила бы ему о прошлом. Он уже представлял, что будет в ней написано о нем — Мухе.

Но однажды… Он онемел. Он не поверим глазам. И притянув клячу поближе за уздцы, все понял. — Узнали! Но кто? Кто сказал? — рука была знакома…

В поселок Ныш, что раскинулся на середине реки Тымь, Беник приехал весной, в самый разгар лесосплавных работ. Глянув на приписку в сопроводительном письме, начальник лесосплавной! конторы нахмурился и, оглядев Клеща с ног до макушки, хмыкнула многозначительно: