Эльмира Нетесова - Утро без рассвета. Сахалин

А это? Почему?

Белка уже не дышала. Повесилась в развилке веток. Но как? Случайно? Хотя нет. Вот дупло. Белки выбирают дупло тщательно. Чтоб никакая опасность не грозила бельчатам. Случайность исключалась. Неловкий прыжок — и тем более. Белка еще не стара.

Яровой внимательно оглядел обрубленные ветки дерева. Здесь, но ним, взбирался человек. Вон грязь на обрубках налипла. Следы сапог. Кто-то дупло ограбил. Забрал у белки все орехи. Какие она бельчатам собирала всю осень. Чтоб до следующего урожая хватило. Л человек обокрал. Отнял все! И повесилась белка. Сама. Перед домом своим. Не могла перенести горя. Не захотела увидеть, как станут умирать от голода бельчата. Не можешь прокормить — умирай. До ягод и грибов далеко. До орехов и того дольше. Как жить? И зверек — не в силах отнять свое у человека — бросил вызов ему своею добровольной смертью. Человек оказался слабее…

«Рука убийцы! Палача! Попался бы мне этот мерзавец!» — побледнел Яровой. И, опустив голову, — настроение вконец испорчено, — пошел дальше.

Участок вырублен до основания. Лишь кое-где покалеченная молодь сгорбилась. На человека смотрит исподлобья, насупившись.

У молодой елки верхушка топором срезана. Зачем? Кто-то прошел здесь бездушно. Молодь не жалея. Вон как косил. Руки удержу не знали. Беду сеяли. Смерть.

Деревья, как сироты, после него даже к земле пригнулись. Чтоб не заметил их человек, оставил в покое, не трогал.

И участок, совсем недавно звавшийся тайгой, стал похожим на погост.

Вон ящерица мелькнула. Без хвоста. Кто-то поймал. Но кто? А она за пенек юркнула. Суматошно в чужую нору сунулась. Ее гонят. А она пищит. Просится. Ведь человек идет! От него добра не жди! Одни хвоста лишили из куража, а этот…

Но вот снова кол. Граница участка. И опять слышен голос бензопилы. Работают. Но кто? Яровой знакомился с людьми по почерку их работы. Здесь лес — как лес. С работой этих людей он уже знаком. Видел. Перед Сенькиным участком их деляна была.

Подошел ближе. Конечно, незавидное место досталось бригаде. Лес редкий. Но и этот не метут подчистую. Вальщик каждое дерево внимательно осматривает, прежде чем за пилу взяться. Работает не суетясь. Вот бензопила запела. Перестойная ольха накренилась. Вальщик вбивает клин и меняет угол падения. Пощадил молодую ольху. Потом огляделся. К березе направился. Та одиночкой всю жизнь прожила. Любила ель. Да далеко до нее было. Не дотянулись ветки. Не прижалась к стволу. Не поделилась, что одной куда как труднее переносить морозы. Так и осталась седою по весне. Сохнуть стала и погибла. Плакала береза вместе с первыми весенними дождями. Вытекал из ее ствола прозрачный сок. Падал на землю крупными слезами.

Летят опилки белые, как седина. Вальщик лицо отвернул. Упало дерево.

Следователь подошел.

— Здравствуйте, — и протянул руку человеку.

— Здоров будь, — ответил вальщик.

— Красиво работаете! — похвалил Яровой и добавил: — Тайгу любите.

— За что и шишки получаю. От начальства.

— Почему?

— Ругался вчера в конторе. Спорил. Кто ж по весне людей в глухомань таежную посылает. Ведь нынче всякая козявка плодится. Спугнем. Беды наделаем. Сейчас, смотри-ка, птица гнездо вьет, заяц шубу меняет, лиса детей молоком кормит, енот только что детей завел. Белки бельчат учат ловкости. Да и деревья — глянь! Береза сок дает. Подождать бы! Ведь ее соком все зверье лечится. Предложил, чтоб весной все без исключения на редколесье работали. Не мешали тайге. Ведь живая она. Оно ведь и на редколесье выборочно лес валить надо! Не все кряду. Ведь вот глянь, вишь, две обнялись. Пихта и рябина. Пихта с меткой. Свали я ее и не только пихта, а и рябина погибнет. С горя. Любят они друг друга. Разве можно разлучать? Люди ведь тоже, бывает, умирают от потери любимого!

— Да, но вам ведь невыгодно работать на таких участках? В зарплате теряете, вероятно, немало?

— Не все ж на деньги измерять. Надо о детях думать. А мне хочется, чтобы и внуки мои тайгу не по рассказам знали. Не бродили среди пеньков, не поминали б меня лихим словом.

— Да, но другие не работают, как вы.

— А им что? Поселенцы. Временные. Им здесь не оставаться. Сорвут куш и уедут. Их руки на деньги падкие. Да и то сказать — кто они? Преступники! Вот и здесь такие. На воле убийцами да ворами были и здесь убивают и грабят. Не людей — тайгу! Все под корень губят. Смотрел я как они черемшу, наш дикий чеснок собирают. Не срезают, как мы, а прямо с корнем выдирают. Глазам смотреть на такое больно. Ведь не родится теперь черемша на тех местах. Мы-то ее срезаем. Да что там черемша! Пилят дерево, а заодно и молодь губят. Тоже под корень. Все живьем губят. Хуже зверей.