Эльмира Нетесова - В снегах родной чужбины

— А твой отец разве не понял, кто они?

— Потом уже догадываться стал. Да и попробуй их пойми, отличи от начальников, если они одеты во все такое, чего не только у вас, ни у кого нет. Вот вас по одежде кем назовешь? От вас хорошей жратвой не пахнет. Сразу видно, что мясо редко едите, а картошку в вашем доме на дешевом жирке жарят. У них такого нет. Только на масле, на сливочном. И мяса сколько хочешь, и колбаса любая. А у вас даже носовой платок при себе не всегда есть. А если имеется, то один на всю неделю. И носки на пятках — штопаные. Галстук дешевый. Шарф плохонький. А шапка — совсем старая, облезлая. Значит, мало получаете. Живете скудно. Они — совсем иначе. У них, если надо, так оденутся, никто не сравнится.

— И кто ж все-таки эти двое?

— Они были. Теперь их нет. Зачем про покойников плохо говорить? Воры, когда милиционера убьют, не обзывают его. Живого — по-всякому. Зачем хуже их становиться? Нет их. Надо прощать — так говорят законники. Эти мне плохого не сделали, — шмыгнул Борька носом.

— Ну, а те, кого вчера поймали, ты их знаешь, кто они?

— Берегитесь. Злые кенты. Их и в «малине» часто трясли. Свои. За жадность. Много с ними мучиться будете. Но все равно сбегут. Из зоны… Они много раз линяли. Никогда до конца не тянули ходки.

— А почему «малина» бросилась их выручать, мало воров осталось?

— У них мало не будет. Кто знает, с чего их хотели отнять? Но и вам их не удержать. Ни за что. Их никто не мог поймать. Только в молодости.

— А за что «малина» обоих выручить хотела?

— Каждый деньги приносит. Эти тоже. Слышал, самыми удачливыми были.

— Почему грозили тебе?

— За то, что у вас работаю, — отвернулся Борька к окну.

— Ты же не фартовый!

— Зато меня законники держали. Всю семью нашу. Помогали. Вот и пригрозили.

— А что могут сделать вам?

— Избить. Вот и все. Хотя смотря кто придет. Может, вовсе обойдется, если всех переловите.

— Сколько воров осталось у Медведя?.

— Думаете, я знаю? Кто мне такое скажет? Сами фартовые точно не знают. Только пахан. Но он скорее умрет, чем разговаривать станет с вами.

— Такой гордый?

— Ему закон не велит.

— Среди вчерашних и сегодняшних Медведя не было?

— Вам его никогда не поймать!

— Это почему? — удивился Коломиец.

— Он умный.

— Ты его знаешь? Знаком с ним?

— Нет. Кто я такой, чтобы пахан законников меня знал? И я его не видел никогда. А вот от фартовых слышал иногда. Боятся они его. Говорят, сущий медведь. И сила, какой у зверя нет! А уж если кто до зла доведет, не обрадуется ничему. Говорят, он самый честный, фартует по правде. Он одного фартового замордовать отдал за то, что тот у старухи отнял что-то. У него на разборках — все мандражируют. Будто он — сущий царь. Ну, а я не знаю его. Только по словам…

— Почему не уверен, что ни вчера, ни сегодня нам не попался?

— Потому что вы живой! Если б Медведь! О-о-о! Да от милиции законники давно бы пылинки не оставили! И от вас запах один! Это точно! Да кто сумеет Медведя поймать? Такой еще не родился! Один хвалился силой. Пахан, рассказывали, ласково с ним поздоровался. За руку. Раздробил все кости. Был вор. Стал ханыга. Фартовать не смог. Совсем клешня в порошок рассыпалась. Отсохла вовсе. С тех пор никто перед ним не хвалится. Боятся, что ненароком по голове погладит, тыква и отвалится. Не то что дышать, думать, бухать нечем станет.

— И все ж многое им удалось. С тобой. Не только говорить на их языке научился, но и думать одинаково. Но ничего. Поверь, на всякого Медведя есть западня, свой капкан и охотник. До поры пусть гуляет. Пробьет и его час, — нахмурился Коломиец.

— Только вы не ходите ловить Медведя! — вскинулся мальчишка.

— Почему?

— Не надо! Пожалейте своего Сашку! Трудно сиротствовать. Поберегите себя…

— Ты вчера кому передал просьбу фартовых? — перебил Коломиец.

— Одноглазой. Как и велели…

— У нее был кто-нибудь?

— Не знаю. Меня в комнату не пускают. Я ей в коридоре сказал. И тут же обратно.

— Ты фартовые хазы знаешь?

— Они их всегда меняют. Каждый день. Ни в одной не задерживаются.

— А Любка? Одноглазая?

— Та дома не сидит. Это случайность, что вчера она на месте была. Пьянствует в пивбаре. С ханыгами. Я и думал, если дома не найду, туда пойти.

— Что ж толку с пьяной говорить? — не поверил Коломиец.

— Мое дело — сказать. Дальше — с нее спрос. Она бы трепыхалась, если бы память посеяла.

— А вчера она трезвой была?

— Она трезвой не бывает. Никогда! Я ее всегда бухой вижу, с мокрым хвостом.