Эльмира Нетесова - В снегах родной чужбины

— Мать твою! Выходит, и тебя продернула охрана через сапоги? — отпустил мужика, вспомнив свое. И спросил: — Где жевалки посеял?

— Цинга. На Колыме еще…

— Чего ж в пузырь прешь? Иль мозги поморозило, что хозяину не грозят? — отступил от гостей лесник.

— А кто тебя знает? Свой или чужой — теперь допри! В бега намылились семеро. И слиняли бы. Да засветили нас. Свои… А кто? Одни законники про побег знали. Шушера ни сном ни духом. Едва запретку проскочили, погоня на хвосте повисла. Выходит, свои заложили… Кому тогда верить можно? Мы всю ночь на ногах, как зайцы… Хотели к тебе прихилять, когда с кобылой ботал, но там место открытое. Опасно. Сюда, на хазу возникли, — проговорил Касатка.

— У меня тоже не густо. Хлеба сам два месяца не вижу. Приноровился к лепешкам. Их, пока горячие, хавать можно. Но на другой день — жуть, никто не разгрызет. Вот и перебиваюсь с картохи на рыбу. Скоро у самого хвост появится иль ботва с ушей полезет. Ни барахла, ни башлей, ни ксив нет. Я ж сюда по весне возник. Прямо из зоны. Спецуху дали. А ксивы так и остались в лесничестве. И баксы, какие все обещают уплатить.

— Видно, чтобы не смылся, не дают, — догадался Касатка.

— Сколько раз напоминал, все без понту! — отмахнулся Федька.

— Да нам от тебя ничего не надо. Мы по пути сельсовет тряхнули. В Ланграх. Ксивами запаслись. Башлей малость сгребли. И ходу. Теперь на материк сорваться надо. Сопрем у местных лодку. И ночью смоемся.

— Давай с нами, кент! Чего тебе тут канать? Приклеишься в нашей «малине». Задышишь, как законник! Чего у фраеров на поводке ходить? Ну разве кайф вот так, как ты, мориться? — предложил скуластый.

— А вы сами чьи будете? — заколебался Федька.

— Мы — ростовские! Из «Черной кошки». По четвертному дали. За особую дерзость загнали в Катангли. Ну и тюряга, ботаю тебе! У меня седьмая ходка. Всюду линял. В этой — чуть не ожмурился. Не тюряга — крепость! Из нее гнида не смоется. И нам только в зоне пофартило. Она рядом… Сорвались, а себе не верим. Мельчают нынче фартовые, кент! — говорил Касатка, очищая горячую молодую картошку от тонкой кожуры. — Раньше законник законника всегда выручал. Теперь всяк за себя, — глянул он на Федьку с укоризной.

— Опять бочку прешь? — насторожился хозяин.

— Я ж не о тебе! — спохватился гость.

— К себе в Ростов хиляете? — спросил лесник.

— Куда ж еще? Давай с нами! Забей на свой участок — и смываемся!

— А ксивы? Мне чего ссать? Коль прижмет, свои возьму! Я ж вольный! Вот только своих кентов дождусь, когда из ходки выйдут, — не согласился Федька, не поверил Касатке.

— Ты нам хоть робу свою дай. В ней линять проще, никто приглядываться не станет. За своих примут, — настырно требовал Касатка.

— Съехал, что ли? Да у меня ее дырявую требуют, чтобы было что списать! Коли робы не будет, враз смекнут, куда делась!

— Э! Кент! Сам ботал, что два месяца никто не возникал к тебе! Мы за это время далеко будем!

— Не дам спецуху! Мне из-за вас влипать обратно в зону без понту! Не хочу, чтоб подозревали! — уперся лесник.

— Во жмот! Небось, не фартовый?

— Похавали? Смывайтесь! И не висните мне на ушах. Ботаю, ничего не дам больше.

— Не дашь? Сами возьмем! — ударил Касатка Федьку ребром ладони. Тот вмиг свалился на пол.

— Шмонай живо все! Вытряхивай падлу из спецухи. И живо смываемся.

— Давай свяжем лидера! Чтоб не засветил! Пусть с месячишко тут поваляется! — вытряхивал Касатка Федьку из брюк. — Связать паскуду нечем! — натягивал он на себя рубаху лесника, потом шарил по углам, чем связать хозяина.

И не заметил, не услышал, как за его спиной встал лесник, который коротко взмахнул кулаком и опустил его на голову незваного гостя. Тот охнул, будто удивился внезапности удара, и рухнул на пол без сознания.

Второй попытался выскочить в окно, но отпрянул в ужасе: увидел пограничников, державших на поводке овчарок. Они шли по следу.

— Хана! Накрылись! — простонал он тихо.

Федька не увидел, не услышал этих слов. Он сгреб гостей в охапку и только открыл дверь, чтобы вышвырнуть из дома, как лицом к лицу столкнулся с погоней.

— Пригрел гадов?! — услышал злой окрик.

— Ты что, ослеп? Он же… глянь! Уже угрохал одного! — заметил кто-то за спиной.

— Наденьте им наручники!

— Двоим или троим?

— Всем! На заставе разберутся! — ответил безусый сержант, оглядывая беглецов и бледного, взъерошенного лесника.

Касатку везли в телеге. На него лил нескончаемый дождь. Но он не чувствовал. Лишь перед самым поселком тихо простонал, открыл глаза. Попытался понять, где он и что с ним. Увидев наручники, сморщился как от боли. Глянул на Федьку зло: