Владимир Типатов - Мутанты. Время собирать камни.

— Серёженька, мне больно…очень больно! Пожалуйста, прекрати…умоляю тебя…прекрати, — громко стонала она, намертво вцепившись побелевшими пальцами в спинку кровати. По её щекам ручейками текли и падали на подушку крупные слёзы, перемешанные с не менее крупными каплями пота, а Лютый, не обращая внимания на её мольбы, продолжал полностью вгонять в неё, уже измазанный в крови член. Наконец, закончив, он с отвращением и брезгливостью посмотрел на то, как из кровоточащего анального отверстия изнасилованной им женщины начал медленно вытекать густой, пахучий коктейль — смесь его спермы, её крови и кала, вытер член подолом её платья, натянул на бёдра трусы и надел джинсы.

… — За что ты так жестоко обошёлся со мной? Посмотри, что ты сделал, у меня вся задница в крови. Ты стал очень грубым и жестоким. Мне было очень больно и обидно, — еле шевеля искусанными до крови губами, прошептала Лена. — Я думала, ты по-прежнему любишь меня.

— Да, я стал злым и жестоким — жизнь на зоне заставила меня стать таким. Теперь меня зовут — Лютый. А тебя за измену карал. За всё надо платить.

— Я не изменила тебе. Да, я обещала ждать тебя, но живого, а не мёртвого.

— Так я живой, — усмехнулся Лютый. — И только что это доказал тебе.

— Серёжа, это Борис сказал мне, что ты умер в лагере.

— Маслак сказал, что я умер!?

— Да. Он сказал, что ты в лагере работал в шахте и там произошёл взрыв — многие погибли, и среди погибших был ты. После этого мне стало всё в жизни безразлично и я приняла предложение Бориса — вышла за него замуж.

— Вот, сучонок, — процедил сквозь зубы Лютый. — Не думал, что Маслак окажется такой падлой.

— Я не люблю Бориса.

— Не любишь, но живёшь с ним.

— Живу…

— Ты ему изменяешь?

— Изменяю, — опустив голову, тихо сказала Лена.

— Ну вот, что и следовало доказать. Ты шлюха, так что «опустил» я тебя правильно, — с презрительной ухмылкой сказал Лютый и, выйдя из квартиры, громко хлопнул дверью. Едва за ним закрылась дверь, Лена закрыла лицо ладонями и зарыдала. Не менее получаса пролежала она без движения в постели, потом поднялась и медленно, превозмогая сильную боль в кровоточащем анусе, пошла в ванну, наполнила её водой, осторожно легла в неё и закрыла глаза…

— Что это было? — тихо сама себя спросила Лена. — Что это, явь, или страшный сон? Кто это был, кто так чудовищно надругался надо мной? Сергей? Нет, это не Сергей, это его двойник. Не мог мой любимый так поступить со мной. Не мог. Я же помню, каким он раньше был. Я помню, как я чуть с ума не сходила от его нежности и ласк, от безумного секса. А сегодня…Всё, как в страшном сне. Почему он так изменился, почему оказался садистом? За что так оскорбил и унизил меня? За что нанёс мне такую физическую и моральную травму? Почему оказался таким же подлым, как Борис. Нет, хуже, намного хуже Бориса. Господи, молю тебя, накажи его. Накажи их обоих. Ухожу, ни одной минуты больше не хочу оставаться в этом доме, где всё пропитано ложью и лицемерием. Как же мне больно, и как стыдно! Надо выбросить платье и постельное бельё, перемазанные в этой гадости…

— Здравствуй, подруга.

— Здравствуй, Настя.

— Ты чего уже второй день в офисе не появляешься? Заболела, или у тебя что-то случилось?

— Случилось. Сергей вернулся.

— Какой Сергей?

— Мой бывший жених.

— Откуда вернулся?

— Из заключения. Его девять лет назад посадили.

— А-а, припоминаю. Ты собиралась выходить за него замуж, а потом вышла за Бориса.

— Да, всё так и было. Борис сказал мне, что Сергей погиб в лагере, я поверила его словам и…вышла за него замуж.

— А твой бывший жених оказался живой?

— Живой. Лучше бы он…не возвращался.

— Он тебя избил?

— Хуже. Гораздо хуже. Он изнасиловал меня — грубо и жестоко. Настя, если бы ты только видела, что он сделал со мной. Он мне…задницу разорвал.

— Как — разорвал!? Чем!? — вскрикнула Настя.

— Членом.

— Неужели у него такой большой член?

— Он в лагере вставил под кожу члена большие пластмассовые шарики.

— О, Боже! Это же садизм! А чего ты в милицию не заявила?

— Лучше уж с разорванной задницей ходить, чем в могиле лежать. Он мне пригрозил, — тихо сказала Лена и беззвучно заплакала. Плечи её судорожно вздрагивали.

— Вот урод, — обнимая плачущую подругу и прижимая её голову к своей груди, тихо сказала Настя. — Ему это даром не пройдёт.

— Я молю Бога, чтобы он их покарал. Обоих. И Сергея, и Бориса.

— А Бориса за что?

— За то, что девять лет назад обманул меня и до сих пор продолжал врать.