Сергей Зверев - Всплытие невозможно

Было уже понятно, что если Александра и отыщут, то лишь мертвым. И адмирал переключил все свое внимание на «Щуку», пытавшуюся выбраться из западни. На палубный настил субмарины уже забрались люди Ким Ен Джуна. Старлей обращался к командиру подлодки через переговорное устройство:

– Откройте люк. Мы только хотим оказать помощь раненым, никто из моих людей не претендует попасть на ваш корабль.

Подводные пловцы уже доставали из катера оборудование для открытия люков с внешней стороны, а Дулов не отзывался. Субмарина продолжала тыкаться носом в заградительную сеть…

Командир «Щуки» кусал губы, глядя в окуляр перископа. Было понятно, что сеть кораблю не преодолеть. Но это не значило, что кавторанг потерял волю и собирался сдаться. По люку в рубке уже стучали чем-то тяжелым. Дулов щелкнул клавишей, включая микрофон переговорного устройства. Далее делать вид, будто он по-прежнему верит в «сказки» Ким Ен Джуна, не имело смысла:

– Если ваши люди попытаются вскрыть люк, я подорву корабль. Считаю до десяти. Десять, девять…

Игорь Игнатьевич не блефовал: на «Щуке» имелась и система самоуничтожения – на случай, если экипажу придется покинуть потерпевший крушение корабль. Хотя, естественно, он рассчитывал на благоразумие корейцев. На счет «пять» удары над головой стихли.

– Я повторяю, в случае попыток проникнуть на корабль я его взорву, – командир «Щуки» продолжал созерцать на палубном настиле застывших с инструментом в руках корейцев.

Что говорит им Ким Ен Джун, Дулов не мог слышать, но догадывался. Во всяком случае, никто не спешил пересаживаться в десантные катера.

– Погружение! Глубина четыре метра, – отдал приказ Дулов.

– Есть погружение на четыре!

Загудели насосы, закачивая в балластные цистерны забортную воду. Волны стали перекатываться по палубному настилу. Субмарина уходила на глубину. Спецназовцы прыгали в волны, теряя тяжелое оборудование и инструмент. Вскоре над поверхностью уже возвышались только шноркель и перископ подлодки.

– Глубина четыре метра.

Теперь электроника удерживала субмарину на заданной глубине в заданном положении. Дулов тяжело вздохнул:

– Час от часу не легче.

– Товарищ командир, может, попробуем пробить заградительную сеть торпедой? – прозвучало предложение.

– Думал уже. Расстояние слишком близкое, взрывом повредим корабль. Мы тут как в бассейне-лягушатнике оказались. Ни назад, ни вперед. Единственный выход мог бы быть со стороны земснаряда, – произнес кавторанг, вглядываясь в монитор с контурами дна. – Но под ним мы не проскочим – зацепимся или за корпус, или за скалы.

– А если его потопить?

– Бесполезно. Он и так, и сяк нам путь перекрывает… – Дулов помолчал, а затем приказал: – Пока заряжаем аккумуляторные батареи до предела и следим за тем, чтобы они нам шноркель не законопатили…

Адмирал Пак Нам Чхоль с гримасой отвращения смотрел на торчавший из волн перископ. Объектив постоянно поворачивался. Мокрые спецназовцы забирались в катера. Победа, казавшаяся такой близкой, вновь отдалялась. А ведь надо было и что-то доложить Любимому Руководителю. Он с нетерпением ждал новой информации…

– Товарищ адмирал, – проговорил по рации командир войскового подразделения, осуществляющего охрану побережья со стороны суши. – Мой патруль обнаружил замаскированный в лесу катер… Да, да, тот самый, который мы потеряли. Видимо, это русские диверсанты на нем прибыли…

Северокорейский адмирал ошибся, когда подумал, что Доморадов элементарно спятил от страха. С головой у инженера все было в порядке. Он даже много не пил накануне вечером. Остатки водки вылил в иллюминатор, чтобы не было искушения еще пару раз приложиться к бутылке. Все бы прояснилось для Пак Нам Чхоля, если бы он знал о разговоре Боцмана и Доморадова в каюте на флагманском фрегате «Сохо»…

Когда «Щука» только показалась из воды, Александр сглотнул сухим ртом и сказал сам себе:

– Пора.

Инженер расправил плечи и закинул ногу на поручни бортового ограждения. Перила показались ему холодными, как могильная плита. Александру чудилось, что к нему тут же бросятся со всех сторон, схватят, но никто не обращал на инженера внимания, все взоры были прикованы к всплывшей российской субмарине. Доморадов сел, свесил ноги за перила, а затем стал забираться на них. Подошвы соскальзывали, далеко внизу плескались волны. Александр разжал пальцы и выпрямился, балансируя. До этого, стоя на палубе, он практически не замечал ветра; теперь же его порывы чувствовались всем телом, от чего предательски подрагивали коленки. Ветер хотел сбросить его в море. От страха в голове осталась всего одна мысль: «Не выныривать, ни в коем случае не выныривать!»