Сергей Зверев - Бойцы анархии

– Ну, мы и грандмастеры! – Вывалился на подножку, стащил штаны и принялся вертеть голой задницей, игнорируя летающие пули. – Что, придурки, выкусили?!

– Ты сам придурок! – взревел я, втаскивая голозадого человечка в салон. – Считаешь, это подчеркивает твою сексуальность?

– Какой веселый малыш… – хихикала Виола, давя то на газ, то на тормоз – справиться с норовом этого чудища было не так-то просто.

Но коротышке было мало. Натянув штаны, он выбрался через люк на крышу и с воплем: «Парамон, держи меня, падаю!», принялся срывать с мачты «флаг».

– Готово! – плюхнулся он на сиденье. – Михаил Андреевич, а это правда, что если воинская часть теряет знамя, то наступает несмываемый позор и часть подлежит расформированию? Как вы думаете, эту часть расформируют?

Я не мог связно говорить, приступ хохота одолел. Не к добру это. Дохохочемся когда-нибудь…

Наше новое транспортное несчастье обладало мощным мотором и мощным же аккумулятором. Фары работали, как театральный прожектор, округа освещалась, словно днем. Мы мчались по Лягушачьей долине мимо спящих (мертвых сном) деревень, мимо каменных громад. Качество объездной дороги нашему автомобилю было глубоко сиренево – он находил дорогу даже там, где ее не было. «Ну, не поспим ночку, – самоуверенно рассуждала Виола. – Адреналин бурлит, силы не кончились. Чем мучиться днем, сделаем эту трассу за ночь – и баста! Здесь всего-то верст сорок!». Она забыла, что сорок верст – это по прямой. А по извилистым кривулинам – и сто, и больше. И что, вообще, в Каратае высчитывать километры маршрута – занятие наивное и бесперспективное. Можно ехать несколько часов, а в итоге обнаружить, что проехал пару верст. Здесь расстояния складываются как-то нелепо; тысяча метров не всегда означает километр, а до предмета в зоне видимости можно добираться неделю.

Виола фыркала, что это полная невежественная чушь и упорно гнала машину в ночь.

– Тормози, прячемся, гасим фары, пока не случилось чего непоправимого, – твердил я заезженным попугаем. – Почему ты такая упрямая?

– Убей ее, – утробно урчал с «камчатки» коротышка.

В итоге мы чуть не навернулись с обрыва, возникшего на дороге непонятно почему. Вроде не было и вдруг… возник. За мгновение до смерти Виола крутанула баранку; затрещали рессоры, машина накренилась вправо, и под таким вот интересным углом в сорок пять градусов мы спрыгнули с косогора и чуть не вывернули с корнем подтянутый коренастый дубок. Завыли тормоза.

– Ты должен был убить ее, – вздохнул коротышка.

– Будем дальше пороть горячку? – ядовито осведомился я. – Давай-ка, подруга, малым ходом за лесок, там, похоже, «неперспективная» деревенька. И будет лучше, если мы погасим фары.

Она уже не спорила. Возбуждение прошло, навалилась усталость. Мы въехали в пустую деревню – в ней от силы было дворов пятнадцать, – протащились на малых оборотах мимо заросших бурьяном просевших крыш, сгоревших подворий, встали за пустой фермой на северной околице и заглушили мотор. «Спокойной ночи, – подумал я. – Будем надеяться, что здесь ничего не заминировано». Глаза слипались, но из объятий сна нас вырвали разъяренные вопли двигателей. По дороге, где мы пять минут назад соперничали с обрывом, промчались друг за дружкой несколько машин. Промчались – и рев затих.

– Банда Точеного будет люто мстить, – зевнул я. – Еще бы, мы угнали флагман их эскадры.

– Со знаменем, – добавил Степан. – Они бы нас точно догнали – и отвалили бы по полной строгости понятий.

– Ладно, спим, – сконфуженно пробормотала Виола, обнимая свой рюкзачок. – Утром выедем на основную дорогу – надеюсь, Михаил подскажет, где это.

Но перед сном Степану приспичило заняться гимнастикой. Он заявил, что голоден, как бык, сожрет любого, и принялся вслепую, довольствуясь лунным светом, обшаривать салон. Мы терпеливо ждали, пока он наиграется. В салоне не было ничего – всё свое бандиты носили с собой. Как и всем приличным людям, им было нечего жрать – иначе не заявились бы поздно ночью в нищую общину. В итоге Степан завис у меня над головой и принялся рыться в бардачке, выбрасывая на пол содержимое – тяжелые подшипники, пригодные на роль кастетов, пустой портсигар, кусачки с длинными ручками, ржавый револьвер системы «Нагана». Нашел пачку заплесневелых сухарей, страшно обрадовался, что-то пробормотал про «сожрать за 60 секунд». Но Виола упредила – ловко вывернула коротышке руку (а у нее была тяжелая рука), аргументировав это тем, что в порядочном обществе принято делиться. Мы давились плесневелым хлебом, запивали остатками воды из фляжек и утешали себя только тем, что по-прежнему живы.