Петр Катериничев - Охота на медведя

Первым появился здоровенный детина. Он шел прямо на Гринева. Олег встал с диванчика, сделал шаг навстречу, детина выбросил вперед ладонь, намереваясь толкнуть его обратно, Олег легко захватил кисть руки, крутанул, ушел в сторону, и более чем стокилограммовое тело, описав в пространстве немыслимый пируэт, с придыхом ухнуло на пол. Ко второму Олег подскочил в одно мгновение, ткнул в подбородок, и тот осел на пол, будто пустой мешок.

— Умерь обороты, Медведь! — услышал он повелительный голос.

Еще двое охранников стояли наставив на Гринева стволы «глоков». Никита Николаевич Борзов присел на стол, резко наклонился, подхватил заливающегося лаем щенка под живот, сделал ему «козу», а песик вдруг цепко тяпнул его острыми зубками за палец. Борзов выпустил щенка, залил укус из коньячной фляжки, спросил:

— Не бешеный?

— Здоровый. — Я не про собаку, я про тебя.

— Справка нужна?

— Справки тебе уже не пригодятся, Медведь.

— Кто знает.

— Я.

Приложившийся об пол охранник поднялся, посмотрел на Олега исподлобья.

Борзов усмехнулся:

— Ты, Сева, волком-то на Медведя не гляди. Кидать он умеет. И ладно бы только тебя... Помоги Вовику.

Сева кивнул, подхватил под микитки продолжающего отдыхать после удара Вовика и выволок его из кабинета.

— Ну что, Олег Федорович? Поговорим... напоследок?

— Отчего же напоследок?

Лицо Борзова ожесточилось.

— Видишь ли, мальчик. Бывало, кидал я. Бывало, кидали меня. Но так, как это сделал ты...

— Никакого кидка не было. Идет работа.

— Работа?

— Да. — Гринев пододвинул Борзову листок. — Я вот тут набросал план мероприятий на неделю. И хочу вам сделать новое предложение.

— Мне бы от предыдущего прокашляться... — проворчал Борзов, бросил охранникам:

— Вы пистолетики-то зачехлите покамест. — Вздохнул:

— Надо же поинтересоваться, какой разводняк товарищ Гринев нам на этот раз воткнуть хочет.

— Это не разводка. Это — реальность.

— Угу, — кивнул Борзов, ощерился:

— Или ты решил сделать мне предложение, которое я не смогу отклонить?

— Вы не захотите его отклонять, Никита Николаевич.

— Даже так?

— Двести пятьдесят процентов прибыли.

— Сколько?

— Двести пятьдесят. Чистой прибыли.

— Четверть миллиарда? И сотку ты возвращаешь? Я тебя правильно понял, Олег Федорович?

— Абсолютно.

Борзов прищурился, взял со стола бутылку:

— Я коньячку себе плесну. Умом я понимаю, что тебе твои обещания ничего не стоят, а мне — приятное делаешь... Вот только в глотке сразу пересохло. Знаешь, почему? Ты ведь серьезен.

— Совершенно.

— Вот это и пугает.

Никита Николаевич выпил коньяк. Посмаковал послевкусие, спросил:

— Соточку-то не всю профукал?

— Нет. В дело пошли пока только пять миллионов. Из ваших.

— «Только». — Борзов раздумчиво поблуждал взглядом:

— Ты ведь потомственный финансист, Медведь?

— Можно так сказать.

— А я — из низов парень. Из самых что ни на есть. Это для тебя пять миллионов долларов — финансы. А для меня — деньги. Очень большие деньги. И ничего я с собой поделать не могу. Но признаюсь тебе честно: деньги меня не интересовали лет до девятнадцати: у меня их не было совсем и я просто не знал, что за них можно купить. С тех пор прошло тридцать пять лет. Я поумнел. Так что резолюция будет такая: девяносто пять миллионов ты возвращаешь на мои счета сейчас; ну а пять лимонов с процентами — отработаешь. Голова у тебя варит, посажу тебя где-нибудь в конторе, придется покорпеть брокером, ну да дело для тебя привычное, твой кидок со временем забудется... Сколько тебе понадобится, чтобы отбить мне деньги, — год, пять лет, десять? Это как повезет. — Никита Николаевич передохнул, закончил:

— Я тут поговорил кое с кем...

— С Савиным?

Лицо Борзова стало жестким.

— Почему тебя это волнует?

— Это меня не волнует. Просто... господин Савин не всегда искренен в своих консультациях. Я имею в виду профессиональную сторону вопроса.

Борзов развел губы в жестокой гримаске:

— Савин заболел.

— Надолго?

— Навсегда. Так что говорил я с другими людьми. Оставшимися у тебя деньгами рынок не сдвинуть. Других денег у тебя нет. И не будет. Так что...

Давай синичек запрем по клеткам, а журавлей царским сокольничим оставим, так оно правильнее будет. Да и для здоровья полезнее.

Гринев помрачнел, выговорил:

— У вас есть пять минут, Никита Николаевич?

— У меня и больше найдется, если что.

— Я хочу нарисовать схему.