Петр Катериничев - Тропа барса

Посоветоваться было не с кем. Катьку куда-то унесло еще в середине июля. Костя Лесной Человек никакой совет был дать не способен, потому что к жизни относился как к явлению природы: пусть все идет как идет… Может быть, это и было бы самым правильным, если бы в ней не попадалось столько всякой сволочи!

И я решила ехать. Но до этого нужно было появиться и в детдоме, и в Зареченске — забрать документы и все оформить. По правде сказать, я бы и вовсе туда не поехала, если бы… Если бы не плюшевый медвежонок. Это был мой единственный друг, оставшийся из той жизни, из детства, которого я не помнила. И все же ехать туда, возвращаться было очень страшно. Я боялась, что все вернется, а то, что есть у меня сейчас, наоборот, исчезнет…

Если бы не баба Вера, я бы и не поехала. Но она настояла. Она хотела меня удочерить, и хотя я недоумевала, зачем это, она настояла. Потом я поняла: из-за квартиры. Но сначала мы съездили в Княжинск, где баба Вера обзавелась толстенной пачкой всяческих справок. И хотя она была очень старенькая, энергия била ключом: во время войны она, оказывается, сражалась в женском авиаполку ночных бомбардировщиков!

Да, там, в Княжинске, в тот приезд у меня даже произошла стычка с местной хулиганствующей молодежью… С ничейным результатом. Зато я познакомилась с очень хорошей женщиной, выручавшей меня потом много раз.

Когда приехали, наконец, в Зареченск, оказалось, что я смотрю на него так, словно этот город со всем, что в нем происходило, остался в каком-то далеком прошлом, но не в том, что действительно было со мною, а в другом, чужом, книжном… И еще — там я узнала, что ни Инессы, ни Альберта больше нет. Нет вообще. Они сгорели. Отправились на какой-то пикничок или увеселение — и сгорели в деревянной баньке. Заживо. С ними ездили две девчонки-малолетки, но они упрямо твердили всем, что спали в палатке, ничего не видели, не слышали и знать не знают. Да на них особо никто и не давил: детальное расследование этого дельца могло бы поднять со дна столько мути, что все бы районное и областное начальство перебесилось! А это никому не нужно. Новому начальнику РОВД последовал невесть с каких верхов грозный окрик: оставить деток в покое и не травмировать слабую психику допросами. Их и оставили.

А мне одна из девчонок поведала на ушко, что видела недавно Катьку Медвинскую.

Как раз в конце июля, когда банька та и сгорела. Но где и когда она ее видела — не сказала.

Мы с бабой Верой прожили в детдоме больше месяца, пока она хлопотала и выправляла все бумаги. Детки жили здесь по-прежнему неважно: новая директор Мария Григорьевна, или, как ее тут называли, Тетя-Мотя-куда-претя, человеком была незлым, даже душевным, но пьющим, а с пьяницей в начальницах, известно, ни коммунизма, ни захудалого капитализма не построишь… И еще наш сторож-дворник подарил мне свой пистолет, наградной «марголин». Сказал еще тогда странно:

— Ты побереги его, девонька… Не смотри, что маленький… А жизнь мне когда-то спас… Глядишь, и еще кому спасет… И прости меня за все, старика…

Петрович тогда заплакал, я тоже разревелась… Потом, много позже, я узнала, что через неделю он умер.

Когда я с бабой Верой уезжала, детки смотрели на нас во все глаза… И верили, все до одного верили, что их тоже оттуда когда-нибудь заберут домой…

Княжинск сразу показался каким-то весенним, хотя приехали мы туда осенью. Просто в том году была дивная, солнечная осень… И небо было глубоким и синим, не таким, как в России…

Баба Вера определила меня в школу недалеко от дома. А сама я записалась в стрелковый клуб: оружие по-прежнему вызывало у меня почему-то только добрые ассоциации… Кстати, недавно этот стрелковый клуб превратили в пейнт-больный. И обозвали сурово: «Коммандос». Хотя какие там коммандос! Банкиры в войнушку играют и краской друг в друга пуляют… Меня тоже в команду записали, даже в какую-то сборную; но, если честно, мне больше с этими людьми общаться нравилось, чем сама игра. хотя… Азартно. Но как-то пришел «повоевать» какой-то крутой спецназовец, он у одного из банкиров службу безопасности возглавлял. Посмотрел на всю эту самодеятельность, скривился:

— «Детский сад». — "Так ведь тренировка, — возразила я. Спросила:

— А на настоящую войну похоже?" А он ответил:

«Угу. Как козел на верблюда». — «Да? Только в горбе отличие?» — «Не только, — снова улыбнулся, но улыбка эта его больше на оскал походила. — Там после боя трупы собирают. Здесь — коньячок пьют. Вот и вся разница». Ну да это я отвлеклась, хотела ведь по порядку… Хотя что еще рассказывать? Ты знаешь, я ведь на подиуме работала! Сначала попала в агентство моделей: пошла из интереса, меня одноклассница притащила. А потом начала работать на показах и даже кое-какие деньги зарабатывать… Но больше всего мне нравилось, что кругом красиво! Вернее, даже не красиво — стильно. Кстати, знаешь, что означает слово «подиум»? Я специально в словаре посмотрела. Так называлась высокая платформа с лестницей с одной стороны и совершенно отвесными другими сторонами, на которых возводились античные храмы. Храмы богам, так похожим на людей, — со своими дрязгами, завистями, мелкими склоками… Олимпийские боги хоть и были бессмертными, а страсти их терзали вполне человечьи…