Петр Катериничев - Тропа барса

— Екатерина Медвинская, звучит? — и сама прислушивалась к звукам собственного имени, словно к музыке.

Весной стало вообще хорошо. Казалось, что-то меняется тихо, незаметно, и эти перемены — к счастью…

Как бы не так!

В марте прислали Инессу. На место директора. Инессу Генриховну Куликову. Это была ее фамилия по бывшему мужу. Естественно, ее и прозвали сразу Товарищ Инесса.

Представь себе худую, злобную тетку; длинные волосы крашены гидроперитом и забраны в пучок, какой в народе называют «кукишем старой девы». Лицо блеклое, губы тонкие, одевалась во все черное. Если ей чего не хватало, так это немецкой овчарки и стека в руке. Все остальное — при ней.

Вместо собаки она привезла с собой Альберта, культуриста лет двадцати пяти.

Устроила его физруком-воспитателем. А он оказался еще и сексинструктором — по совместительству.

Наши холопки — Кураева, Симонова, Кривицкая — воспряли ото сна, как Россия в семнадцатом, как только Альберт Иванович Гулько объявился в спортзале и заиграл мышцей. Посмотреть было на что — девки только что кипятком не писали. Им вообще до появления Инессы было тускло: тихо, по привычке, они наушничали престарелой завучихе, сплетничали обо мне и о Медвинской, но чем занять себя по делу — не знали. А тут такое…

Инесса мигом начала построение. Первым делом за две недели поувольняла из детдома двоих учителей и воспитательницу. Не из вражды к ним, а с той же воспитательной целью. Уволенные попытались качать права, да поутихли: видно, у Инессы оказалась «рука» везде, где нужно, зато оставшиеся все поняли правильно и стали как ручные белки, только что у Инессы с руки не кушали, а на все ее завороты и художества смотрели вполглаза и только как на элементы учебно-воспитательного процесса.

Потом Инесса начала строить воспитуемых. В прямом смысле. Завела тетради нарушений, выбрала среди завзятых стукачей и наушников дежурных, ввела режим: подъем, отбой и все такое.

Потом учинила медосмотр. Из райбольницы приехали врачи; девочек и мальчиков собирали, понятно, отдельно.

Медосмотр так медосмотр. С появлением Инессы мы с Медвинской держались настороженно: эта сорокалетняя тетка, сухая, как выбеленный солнцем ковыль, совершенно менялась, заходя с вечерней проверкой в девичьи спальни: глазки ее масленели, щечки розовели румянцем, и при всяком удобном случае она норовила похлопать по попке понравившуюся ей девочку. Катька сразу и заявила, что она — упертая лесбиянка, а вовсе не пчелка-бисексуалка; в таком случае зачем ей был нужен красавец Альберт Ванныч?

Всех девочек собрали в большой комнате и велели раздеться до трусов. По очереди мы подходили к врачам, те записывали в листочки то, что им нужно. К женщине-хирургу нужно было подходить уже нагишом, потом, в последнюю очередь, к гинекологу: у окна поставили специальное кресло, за ширмой. Инесса самолично удалилась туда вместе с теткой-гинекологом и осматривала девочек.

— Говорю тебе, она — лесбиянка. И маньячка. Я за ширму не пойду ни за что! — шепчет мне Медвинская.

И тут дверь распахнулась, заявился ее Альбертик. Девчонки завизжали было, но скорее для порядку, а он как ни в чем не бывало вошел и плюхнулся в кресло.

— А ну — цыц! — выступила Инесса. — Альберту Ивановичу необходимо присутствовать. Он должен посоветоваться с хирургом. У многих из вас искривление позвоночника, плохая осанка. Всем, кому это нужно, он назначит индивидуальный комплекс лечебных упражнений.

— Ага, лежа на спине… — хмыкнула мне на ухо Катька.

А Альберт Иванович развалился, как сытый кот.

— Ну что застыли? Продолжаем… — рявкнула Инесса. Перед столом хирурга девочки должны были наклоняться в стороны, вперед, назад… Когда младшенькие прошли и подошел черед Кураевой и Кривицкой, те чуть не змеями вились перед этим Альбертиком. Инесса смотрела на их кривляния благосклонно, бархатистым масленым взглядом… Ждала, когда те окажутся в креслице…

— Говорю тебе точно, она извращенка… — тихо произносит мне на ухо Медвинская.

— Пошли отсюда, — шепчу ей в ответ.

Мы разом набросили платьица и направилась к двери.

— А вы куда? — вякнула Инесса.

— Мы девушки скромные и к стриптизу не приученные, — с улыбочкой ответила Катька.

— Глебова! Медвинская! — неслось нам вслед. — Вернуться!

Катька хлопнула дверью так, что остальные слева, должно быть, застряли у Инессы в глотке, Сначала мы думали, Инесса на нас взъестся, но та сделала вид, что нас вообще не существует.