Петр Катериничев - Беглый огонь

Ладно, хватит мучить гостеприимную хозяйку неопределенкой: пора играть свою партитуру, тем более что стенки сталинки достаточно толсты, а окна из металлопластика — герметичны. Соседи что-то услышат, ну да не беда: примут за выхлоп пылесоса. Недостоверно? Да и фиг с ней, с достоверностью! Пора, пока этот неласковый мастодонт, сад юга гребаный, даме груди не оттоптал ручищами; не люблю я нелюбезного обращения со слабым полом, хоть на куски меня режь, но не люблю! Пора.

Но, как назло, стоило только принять судьбоносное решение, ситуация поменялась, пусть не в корне, но оущутимо: дверной звонок неутомимо запел мелодию «битлов» о прекрасном вчерашнем дне. Боевики замерли, один на цырлах покандыбал в прихожую: изучать в глазок ситуацию. Оставшиеся двое тоже поменяли диспозицию: Клевер передвинулся за кресло с обнаженной мадемуазель, треско распечатал скотч и залепил бедняжке рот, заодно прикрутив голову к креслу.

Таджик извлек из недр пиджака снабженную глушителем «беретту» и тоже передвинулся к двери.

М-да… Была бы у меня такая «дура» на стволе, я бы и медлить не стал: положил бы обоих штабелем в хорошем темпе, тишком разобрался бы и с вышедшим в прихожку и, глядишь, запустил бы в комнатуху незваного гостя: может, он лучше татарина? Мечты, мечты, где ваша сладость…

А дверь в коридоре меж тем отперли, в комнату вошел некто скорый и повелительный:

— Вы чего, мать вашу так, еще не разобрались с малюткой?

— Гимлер, мы только начали…

— Заткнись, Таджик! — Вошедший застыл посреди комнаты — весь кожаный, скрипучий, то ли комиссар из чрезвычайки, то ли эсэсовец из зондеркоманды, да и разница между ними, видать, небольшая вовсе. Ольга метнула в сторону комнаты совсем уж умоляющий взгляд: видно, знала об этом малом предостаточно, чтобы сохранить хладнокровие, да и погоняло он получил явно не от фамилии, а за заслуги.

Вместе с Гимлером ввалилась еще пара молодцов, что диспозицию, сиречь мои шансы на успех, сократило на порядок. Видать, недосуг ждать станичникам, пока их побратимы с кого-то шкурку снимать станут; да и при денежной дележке среди пиратов нынешнего реформированного общества лучше быть рядом с кучей: а то, того гляди, кинут, и будешь всю жизнь, как дурак, на джипе ездить да на запчасти работать!

Судя по всему. Гимлер исповедовал принцип: куй железо, не отходя от кассы.

Видимо, «беспомощное положение потерпевшей» возбудило его сразу и бесповоротно; громила извлек из недр черных дорогущих брюк готовый к бою «агрегат», облачил в черного же цвета импортную резину, подошел к креслу, одним рывком, больно, сорвал с губ скотч, произнес:

— Ну что, кисуля, будем сочетать приятное с полезным? Пошепчи-ка мне на ушко, где заныкалось Фролово наследие, а? Что замерла, падла, а ну — ноги шире плеч, живо! — И одним движением впечатал даму в спинку кресла. Она вскрикнула, что возбудило крутого ухажера еще шибче, он наотмашь ударил по губам женщины, прорычал:

— Ну! Начала исповедоваться, быстро! Или я тебе вместо елды щас ножку стула закатаю! Ну!

— В ванной… За зеркалом…

Упускать такой момент было безумно и расточительно: все пятеро подручных, оборотясь ко мне кто вполоборота, кто — спинами и затылками, соучаствовали в изнасиловании «вприглядку»: пример Гимлера был весьма заразителен, и каждый урод уже грезил о своей доле «ласк» от милой дамы, сразу после потрошения тайника.

Выскакивать чертом из табакерки было глупо. Я просто толкнул дверь ногой, она бесшумно отворилась… Грохот первого выстрела разорвал тишину, прерываемую до того возней и выкриками Гимлера. Пистолет дернулся в моих руках трижды, трое братков еще продолжали оседать на пол, а я уже ринулся врукопашку; двое прыснули при звуках пальбы по углам и достать их пока не было возможности, а трахарь-агрессор Гимлер, в мгновение ока потерявший всякую потенцию, уже валил кресло с девкой набок, скрываясь за ним, как за броней, и елозил под полой куртки, пытаясь выдернуть так некстати зацепившийся за что-то ствол.

Сейчас главным было кончить этого авторитета-вредителя: судя по всему, он наводил на подельников страх не меньший, чем крупнокалиберная пушка; я прыжком одолел расстояние до кресла, перепрыгнул. Гимлер с диким визгом резаной свиньи устремился на меня с пола, оставив затею с оружием; его «рука-копье» летела мне в горловину, но не долетела: уйдя прыжком с линии атаки, я качественно воткнул ему чуть ниже уха грубый, как дубовый сучок, средний палец правой руки. Хруст был почти не слышен, но мысли о сексе ушли из головы злыдня напрочь вместе с жизнью.