Петр Катериничев - Беглый огонь

Нет, то, что надо мочить, — это без вопросов. Тогда он. Крот, очень нужен будет Филину, тому придется общаться именно с ним, он станет, как выражается главный Папа страны, «гарантом стабильности» в отдельно взятом Покровске.

То, что базлал перед безвременной кончиной Шарик, — не так глупо и безопасно. Все, кого он перечислил: и Резо, и Роман, и Жид, и тем более Анварчик, выставят предъяву по поводу мочилова в городе и изменившихся раскладов. И для Шерифа проще всего принять нового московского Смотрящего, а авторитетам выложить голову его, Крота, на блюдечке. С голубой каемочкой. В прямом смысле: братва любит красивые жесты «доброй воли».

Два особняка в лесу расположены рядом, за одним забором. Крот со своими людьми — в большом доме, Ильич с тремя «серыми волками» — в деревянном, дачного типа домике. Может, запалить его к едрене фене? Припереть поленцами двери, поставить братков с пушками у окон и запустить «петуха»! Или — без хитростей: прополоскать этот блочно-щитовой курятник из «калашей»? Это только в американских боевиках всякие там сигалы и ван-даммы под шквальным автоматным огнем ползают змеями, переругиваются с телками, отпускают шуточки и между делом успевают перестрелять нападавших: кино — оно кино и есть. А в жизни — тяжелые пули «Калашниковых» превратят Ильича с помощничками в груду рваного тряпья… И — проблема исчезнет. Сила будет у него, Крота; силу уважают. А по понятиям — столкуются.

Да! Мочить Шерифа нужно сегодня, как стемнеет! Мочить без дураков и сантиментов! Мо-о-очить! Кротов поднял трубку внутреннего телефона:

— Кадет, зайди.

Здоровяк Колян по кличке Кадет появился через пару минут.

— Присаживайся. Потолкуем.

Тот пожал плечами, присел.

— Где этот мэр сейчас, которого вы с Эдичкой потрошили?

— В ямке, — пожал плечами Кадет. — Где ж ему еще быть?

— В лесу?

— Ну. Хорошую ямку нашли. Глубокую. В низинке. За год черви дочиста сгложут.

— Погоди, Кадет. Ты его ведь колонул с Эдиком?

— А то…

— Так чего Шериф со своими серыми приперся?

— А я знаю? Его поймешь, того Панкратова, как же. — Скользок?

— Да не то чтобы скользок, Крот, а закрыт. Как в танке. И за хобот не ухватишь. Волчара тот еще, опытный.

— Боишься его?

— Да когда я кого боялся?

— Ты мне не вкручивай!

— Да ты чего. Крот, в натуре… На вшивость решил меня проверить? На правило поставить на старости годков?

— Думаю я себе, Кадет. Сильно думаю. Не сдал бы нас этот Шериф московским…

— Ментам, что ли?

— Братве.

— А что ему за корысть?

— Ладно, ничего.

Кадет только плечами пожал: ничего так ничего.

— Да, Колян, а что ж вы с мэром так неаккуратно?

— В смысле?

— Перемяли вы его с Эдичкой, раз подох он.

— Крот, я ж тебе говорю, а ты сбиваешь! Как Ильич своих серых прислал, так они его наркотой и накачали. По самую маковку. С ним двое его до-о-олго возились.

— А вы?

— А чего мы? Мы свое дело сладили, А что у Ильича за дела, не нашего ума.

Ты с ним перебазарить можешь, я — нет. Уговор ведь такой.

— Ага. Уговор-приговор. Что пацаны? Расслабились?

— Помалеху.

— Лады. Иди, можешь тоже малеху. Но посматривай.

— А то.

Кадет встал, недоуменно пожал плечами — дескать, чего звал на пустой базар?

— и скрылся за дверью.

А Кротов остался думать. Мочить Панкратова с его людьми — без вопросов.

Кадет, Эдичка, Хлыст… Эти — надежны. Да и остальные, будь что, не подведут.

Вопрос: когда?

Своим людям Крот расслабляться по-крупному запретил, мотивировав просто: еще не вечер. Но снять напряженное ожидание неведомо чего нужно, потому браткам было разрешено принять по стакану водяры и развлечься с прихваченными с рынка четырьмя девками. Не фонтан, четверо на полторы дюжины пацанов, но лучше, чем ничего. Часикам к десяти — одиннадцати парни будут бодры, как голодные псы, и лишний напряг снимут, вот тогда и мочкануть Панкратова со товарищи. Да и ночи по этой поре темные, безлунные. Самое то.

В том, что бойцы выполнят любой его приказ, Кротов после сегодняшнего не сомневался. Он дал этим псам почувствовать сладкий вкус настоящей крови и сладкий запах настоящей власти; любой, кто это попробовал, отравлен навсегда.

Крот прислушался: братки гомонили, визжала какая-то девка… Неожиданно он почувствовал резкое возбуждение: нервное перенапряжение дня давало себя знать.

Нет, лишний напряг — большая помеха делу; его нужно снять, и немедля. И не спиртным.

Он глотнул из толстостенного стакана бренди, снова взял трубку: