Петр Катериничев - Беглый огонь

Уф, пронесло. Зубы на месте, и девушка довольна.

Щеки ее слегка порозовели.

— Это и есть «традиционный дружеский поцелуй»?

— Угу.

Телефонный звонок прервал идиллию. Девушка сняла трубку, выслушала кивая, как примерная ученица, передала мне, шепнув:

— Кругов сердит.

— У аппарата, — рявкнул я как можно более начальственно.

— Трупы в проходном дворе — твоя работа?

— Какие трупы? — спросил я, а сам вспомнил тихих и незлобивых мужичков-собутыльников. Неужели их достали-таки калединские отморозки? Или это двое битюгов-террористов, карауливших меня на верхотуре собственного дома? Но каким образом их сумели упаковать и доставить в распивочный дворик?

Да и не оставлял я покойников, по голове настучал, да и только.

— Какие? — взъярился Крутов. — Калединские стриженые в «голдах», вот какие!

Мужичок-моховичок объяснения в районке уже дал: дескать, так и так, был такой-то и такой-то, помесил братанков играючи, потом представился: валите, дескать, все на серого! На Дрона, дескать, птицу редкую! Навроде Феникса И физию твою описал один в один, и ухмылялся притом старлею-следаку нагло и с ухмылочкой. Знаешь почему?

— Не-а.

— Решил, что ты — наш. Из славного отряда теневых борцов с оргпреступностью, не связанных буквой закона. «Белый орел», мля!

— Да этот слух по Москве уже года три как отгулял, — озадаченно протянул я.

— Да? А свежие трупы из морга подвезли, для убедительности? Старлей позвонил нашим ребятам в управу, прояснить. Назвал Дрона. Спросил прямым текстом: бумагу составлять или как?

— Ну и что ребята посоветовали?

— То. Знаешь поговорку? «Больше бумаги — чище жопа».

— Погоди, Игорь, я…

— Что — я? Что ты у меня целкой-институткой прикидываешься?! Я просил рассказать обо всем существенном, ты же…

— Игорь, стопорнись. Свара у меня с бритыми была, но…

— Почему ты там вообще завис?

— Обстановку прояснял.

— Без тебя некому?

— Тогда — нет.

— И чем тебе бритые помешали?

— Скорее я им.

— Слушай, гордый, ты мог, как все люди, ноги сделать, а не шеи им сворачивать?

— Да не сворачивал я никакие шеи! А потом, эти ребята в особые разговоры не входили, сразу стали ручонками да ножонками махаться, причем вполне квалифицированно. А я от спорта уже столько лет далек, что едва сладил.

— Как ты их оставил?

— Сиротами. В отключке.

— Дальше.

— Ну и авто, понятно, воспользовался.

— Мудак. Где бросил?

— В центре.

— Так.

Кругов замолк, что-то обдумывая.

— Игорь…

— Ну?

— Ты не уточнил насчет трупов.

— Что именно?

— Способ убийства.

— Шеи им свернули. Одному и другому. Играючи.

— Значит, кто-то «зачистил» за мной.

— Да? Не много ли чести?!

— Вот и я думаю…

— Только все без толку. Феникс хренов. Алконост. Гамаюн певчий. Клест кривоклювый, блин!

— Генерал, ты чего разошелся?

— Того. Знаешь, где тебе место, Додо?

— Ну?

— В клетке. Причем в самой что ни на есть лефортовской одиночке, чтобы без дураков.

— Без дураков, Игорь свет Петрович, никогда не обходится. Любимая игра на Руси — в подкидного или в переводного.

— Да? И кто же дурак?

— Пока я. А там — на кого карта ляжет. Под кого зайдут.

— Олежек, ты хоть сориентировался, кто тебя подставляет и зачем?

— Не-а.

— Но забот тебе прибавилось.

— Я думаю…

— Думай не думай… Калединская братва на тебя уже ножики навострила.

— У них что, авторитета умного нет, чтобы подставу учуять?

— Есть. Только… Знаешь, в родной стране так уж повелось: есть человек, есть проблема, ну а нет, так и нет. Так что поостерегись: оказия представится, чикнут тебя, без злобы, на всякий случай. Не любят уважаемые непоняток.

— Ну да… Прямо не жизнь, а кино. Про Жеглова с Шараповым.

— Вот-вот. Они тебя не больно зарежут. — Кругов помолчал, добавил:

— Шутка.

— Что зарежут?

— Нет. Что не больно.

— Генерал, ты мою просьбу оформил?

— Насчет вдовы?

— Жены.

— Обязательно. Только… Я вот что подумал…

— Погоди, Крутов. Думать — моя епархия. Сначала встреча, потом — Чапай думать будет. В потемках по черным кошкам палить — себе дороже. Лады?

— Лады. У вас сорок минут. А сейчас дай-ка мне лейтенанта.

Я передал трубку Насте. Лицо у нее посерьезнело, слушала она молча, только кивала. Нажала отбой, подняла на меня свои колдовские глаза, потемневшие, словно море перед штормом.

— А вы, Олег, оказывается, шалун, — произнесла она без тени шутки. Потом деловито отомкнула шкаф, вынула мягкий бронежилет, произнесла: