Петр Катериничев: Беглый огонь

— Его… взорвали? — попытался все же уточнить молодой.

— Нет. Снайпер.

— При той системе охраны, Что была у Груздева…

— Этот снайпер — виртуоз.

Хозяин кабинета помедлил, хохотнул — и это было единственным выражением переполнявших его эмоций.

— Думаю, завтра о безвременной кончине Груздева будет объявлено официально.

Не хотите ли присутствовать на церемонии прощания с телом?

Оба, и молодой, и крупный, криво усмехнулись.

— Значит, нет. А мне, грешному, придется. Не каждый день провожаем в последний путь таких титанов.

В комнате снова повисло молчание. На этот раз его прервал крупный:

— Босс… — неуверенно начал он.

— Да?

— Может быть, все-таки прибрать этого… виртуоза? От греха.

— А смысл?

— Снайпер, он же не полено… Возьмет да и сбрехнет где… Ну, насчет Груздева… А фээсбэшники, им только дай, начнут рыть, своих не узнаешь…

— С каких это пор ты стал бояться властей, Кротов?

— Я никого никогда не боялся.

— Совсем никого? — приподнял брови сухопарый.

— Кротов прав. Проявить осмотрительность необходимо, — поддержал компаньона молодой. — После устранения такой персоны, как Груздев, киллер становится для нас как бочка пороха. И было бы совсем глупо сидеть и смотреть, пока…

— Всему свое время, — отрезал сухопарый, метнув на сидевших перед ним ледяной взгляд. — И каждому свой час. — Он выдержал паузу, добавил:

— Это верно так же, как и то, что каждый должен заниматься своим делом. Своим, вы поняли?

— Да, босс.

— Валерий Эммануилович, — обратился Филин к молодому, — когда вы планируете начинать операцию в Покровске?

— Как только все уляжется…

— Что — уляжется? Через неделю с небольшим начнется такая свистопляска, что мало не покажется никому! — Филин осекся, словно сболтнул лишнее. Произнес чуть ниже тоном:

— Купить группу предприятий стоимостью никак не меньше восьмисот миллионов долларов за тридцать — сорок — это что, плохой бизнес?

— Я этого не говорил.

— Теперь вам не помешает никто и ничто. В Москве — поддержка на всех уровнях: патриоты-товаропроизводители отбирают отечественные заводы у немцев и жидов. Во всех губернских структурах вам есть на кого опереться. Груздев мертв.

Чего еще вам не хватает? Или вас что-то смущает?

Несмотря на выволочку, молодой человек, казалось, остался совершенно спокоен:

— Только спешка. Большие деньги спешки не переносят.

— У нас есть от силы месяц. — Филин замолчал на мгновение, словно решая, говорить ли дальше. — Через неделю, максимум полторы, рубль полетит к такой едрене матери, что… Мы должны успеть в Покровске, пока московские верхи будут делить вновь открывшиеся вакансии в Белом доме, пока силовики будут вибрировать и трястись в усилениях, а граждане метаться по магазинам, сметая все и вся…

Через полгода во власти будет уже так плотно, что не проскользнет лезвие ножа! — филин перевел дыхание, замолчал, спросил тихо, почти шепотом:

— Или вы не готовы к работе, Валерий Эммануилович? — И уставился на молодого ледяным немигающим взглядом.

— Я готов.

— Кротов будет с вами активно взаимодействовать… Не так ли? — Теперь хозяин смотрел на крупного.

— Да нет базара.

— Вот и славно. Я хочу, чтобы завтра вы уже были на месте. Вместе со своими людьми.

— Да, босс.

— До свидания. Информируйте меня по основному каналу связи.

Двое встали и без суеты покинули кабинет. Сухопарый посидел секунд тридцать, нажал кнопку на столе:

— Панкратов, зайди.

Мужчина лет шестидесяти появился из дверцы, скрытой декоративным стеллажом в дальнем конце кабинета.

— Как тебе наши вьюноши?

— Бодры, — пожал покатыми плечами Панкратов. — Но молодой, похоже, что-то подозревает.

— Да бес с ним! Пусть побегает, расшевелит этот дремлющий муравейник, и тогда…

— Как будем его убирать? — Реши сам.

— Понял. А вот с Кротом я бы повременил.

— Почему?

— Братву без присмотра оставлять нельзя, пока не сформируется новый лидер.

— Боишься, распояшутся?

— Просто по глупости и недомыслию могут создать проблемы по основной операции. А маленькая проблема, если ее не решать, может превратиться в большую беду.

— Возможно, ты прав. — Филин задумался, добавил:

— С Кротовым тоже разберись сам, на месте. По ходу пьесы. — Он снова замолчал, потеребил подбородок. Спросил, но вовсе не о частностях, а о самом деле:

— Справишься, Степан Ильич?

— Обязательно. Если не будет неожиданностей.