Михаил Зайцев - Час рыси

На одной фотографии усатый недомерок пожимал руку политику-скандалисту, на другой стоял в обнимку с эстрадной звездой, на следующем фото он беседовал с популярным телеведущим, и так далее, и тому подобное. Фотовариации на тему «Роль магии в современном обществе». Нетрудно было догадаться, что усатый коротышка на фотографиях и есть тот самый Великий магистр, пахан магов и экстрасенсов, на прием к которому они пришли.

— Подождите минуту, господа, я доложу о вас магистру. — Женщина в белом скрылась за массивными двустворчатыми дверями.

Виктор с Ястребом остались в приемной одни. Мистическая мишура и фотопортреты на стенах скрашивали вынужденное ожидание.

Виктора особо заинтересовала фотография, запечатлевшая телеведущего и мага. Холеное лицо тележурналиста выражало состояние легкой лирической грусти. Виктор вспомнил запущенную в Интернет сплетню об этом типе. Сей телевизионщик первым организовал передачу, пропагандирующую экстрасенсорное мракобесие. Отвечая на нападки недоброжелателей (темных людей, замахнувшихся на святое, на тайны человеческой психики), телезвездюк утверждал, что гости его эфиров никак не оплачивают саморекламу. И это было правдой. Прийти и обнадежить с экрана безнадежно больных людей мог любой сумасшедший, возомнивший себя потомком сибирских шаманов или преемником египетских жрецов. Деньги за право нести бред в эфире ни колдуны, ни парапсихологи, ни травники, ни ясновидящие не платили. Платили за бегущую строку с номером контактного телефона. Платили скромно — три тысячи долларов. И деньги эти окупались. На следующий же день к разжиревшим целительницам выстраивались очереди жаждущих похудеть дам, а логова колдунов, излечивающих импотенцию, штурмовали обессиленные мужчины в канареечных пиджаках. Как правило, полные дамы так и не худели после магических ритуалов, а у грустных господ то, что висело ранее, так и оставалось вяло болтаться и после пяти, и после десяти сеансов магической терапии. Зато и тех и других с гарантией излечивали от сглаза и порчи, им восстанавливали биополе и корректировали карму. (Правда, древние индусы утверждали, что влиять на карму не в силах даже боги, но, видимо, они ошибались. Наши доморощенные брамины, бывшие официанты и медсестры, разбираются в проблемах кармы куда лучше тех, кто придумал это понятие.)

Почему-то эта история с телеведущим и сопутствующие ей метафизические рассуждения запомнились Виктору, хотя он всегда был далек от мистики.

— Гляди, Витя! — Ястреб кивнул на журнальный столик. — Проспекты с прейскурантом цен. Ты, часом, в магических услугах не нуждаешься?

— Нет, я в сигаретах нуждаюсь.

— Сигаретами магистр, к сожалению, не торгует, зато здесь написано, что всего за пятьсот баксов он может закодировать тебя от курения по методу древних славян. Сомневаюсь я, чтобы древние славяне курили... На, почитай. — Ястреб протянул Виктору глянцевый проспект. — Вот тут в конце читай, после «любовной магии».

Виктор взял проспект и вслух прочитал пункт магического меню, так взбудораживший Ястреба:

— "Черная месса. Магический ритуал с человеческими жертвоприношениями. Две тысячи условных единиц"... Ни фига себе!

— Впечатляет, да? Насколько я помню, черная месса — это сатанинский обряд. В жертву дьяволу приносят ребенка. Слабо верится, что наш магистр в натуре пьет кровь христианских младенцев, скорее всего, заменяет ребенка куклой, хотя... — Ястреб озорно усмехнулся. — Вить, вообрази, заказываешь ты черную мессу, а тебя спрашивают: «Кого желаете в жертву принести? Тещу? Налогового инспектора? Участкового?»

Двустворчатые двери распахнулись настежь.

— Прошу вас, — торжественно произнесла женщина в белом. — Магистр ожидает вас в своем кабинете. Верхнюю одежду будьте добры снять в...

— Пошли, Витя. — Ястреб небрежно отстранил женщину, вошел первым. — Скворцов, не отставай и двери за собой прикрой.

Они оказались в пустой комнате, в противовес той, черной, эта была белая. Потолки, стены, мраморный пол — все девственно-белое. Никаких украшений на стенах. Окно без занавесок, без жалюзи. Из окна очень кстати открывался вид на церквушку с золочеными куполами. Посередине кабинета стояло полукресло слоновой кости, против него два полукресла из белой пластмассы под слоновую кость. Знакомый по фотографиям магистр восседал в кресле из натурального слона. Одет он был в бесцветное холщовое рубище, подпоясанное серебряной цепью с крупными звеньями. На груди его болтался здоровенный мельхиоровый медальон в виде черепа.