Михаил Зайцев - Час дракона

Невольно вспомнился рассказ Коли Малышева про то, как он в 1989 году ездил в составе какой-то спортивной делегации на фестиваль у-шу в город Киев.

В ту пору у-шу цвела буйным цветом. Под ширмой у-шу (этот термин тогда трактовался как «китайская гимнастика») возрождались ранее запрещенные секции карате, кунг-фу, таэквондо и так далее и тому подобное. Мастеров – море. Занимающихся – океан. В Киев съехалась целая толпа любителей, профессионалов и сочувствующих, но Николаю запомнилась лишь группа черноволосых жителей Закавказья из безвестного маленького (ну прямо как Коржанск!) городка.

Кавказцы одевались исключительно в китайские национальные одежды, кушали только палочками и не расставались с потрепанными книжками-цитатниками философа Конфуция. Любопытный, как ворона, Малышев сумел влезть к кавказским неокитайцам в доверие и узнал, что они из «школы Орла». Их шифу (в переводе с китайского – отец) обучался стилю Орла, разумеется, в Китае. Он для них бог и властелин. Далекий горный городишко живет по законам школы (сейчас бы сказали – «под крышей»), и каждый мальчишка мечтает стать Орлом. Горные Орлы тренируются самоотверженнее шаолиньских монахов, блюдут субординацию и дисциплину и ежегодно проходят очередной «обряд посвящения», сдают экзамены на степени мастерства.

После каждого успешно сданного экзамена экзаменаторы украшают тело ученика очередным знаком отличия в виде затейливой татуировки. Чем больше татуировок – тем выше ступень в иерархии школы. Коля рассказывал – большинство из Орлов просто синие, вся грудь, спина, руки – все в татуировках.

Со времен киевского фестиваля у-шу много воды утекло, и я бы совсем не удивился, доведись мне узнать, что тамошний шифу в настоящий момент объявил себя снизошедшим на землю Буддой или Шивой.

Восточные единоборства – лакомый кусочек для разного рода жуликов-пророков. А уж из ниндзютцу при желании запросто можно сделать некое подобие религиозного учения, этакий синтез сатанизма и синтоизма. (Как говаривал отец-основатель «науки о душевном здоровье» – дианетики, а до того писатель-фантаст Лафайерт Рон Хаббард: «Если кто-то действительно хочет сделать миллион долларов, то лучший путь – основать собственную религию».)

Немного наглости, чуть-чуть авантюризма, черный пояс карате, пара прочитанных книжек на интересующую тему, и вперед – можно объявлять себя дзэнином, искать единомышленников на роль чунинов и спокойно туманить мозги романтически настроенным малолеткам, а со временем повязать их кровью, полностью себе подчинить, поработить.

Лидерам Белого Братства, Аум Сенрикё и прочим лжемессиям значительно сложнее вербовать приспешников, чем самозванцу-дзэнину. Вышеупомянутые лидеры тоталитарных сект тратили огромные деньги на рекламу, а ниндзютцу – уже раскрученный товар. Одних фильмов про ниндзя любой подросток с ходу перечислит несколько десятков. Множество юных созданий с уже вполне сформировавшейся мускулатурой, но еще совсем детским мозгом искренне верят киноэкрану и мечтают стать ниндзя, а спрос в наше безжалостное время, как известно, рождает вполне конкретные предложения…

Красный ниндзя вернулся через сорок минут. Коротко распорядился:

– Все вещи – обратно в рюкзак. Завяжите пленнику глаза, наденьте наручники и ведите его в додзе.

Додзе – японское слово. Значит оно место, где постигают Путь. «Додзе» в Японии принято называть тренировочный зал. В начале классической тренировки, например, карате, занимающиеся выполняют короткий ритуал – серию поклонов-приветствий: инструктору, проводящему тренировку, отцу-основателю школы, друг другу и додзе («священному додзе, в котором мы совершенствуемся»). При входе в зал для тренировки и выходе из него также необходимо кланяться, выражать свое уважение к додзе.

Я практически не встречал у нас в стране представителей других направлений восточных единоборств, которые так же трепетно относятся к понятию «додзе», как адепты карате.

– Вставай, пошли…

Встаю. На глазах повязка, руки за спиной, на запястьях наручники. Что ж, все это мне уже знакомо.

Идем на территорию бывшего пионерского лагеря. Я хорошо ориентируюсь в пространстве. Местность я успел осмотреть и теперь не заблужусь среди построек «Звездного». Сразу понимаю – мы идем к зданию столовой, к самому большому помещению пионерлагеря. Идем толпой. Впереди мужчина в красном, вокруг молодые люди в черном.

Дошли до столовой. Еле слышный скрип двери. Петли, однако, хорошо смазали, о них заботятся.