Михаил Зайцев - Час дракона

Милиционеры так засады не устраивают. Люди в сером действуют более прямолинейно и более эффективно. Они бы не стали рассредоточиваться по одному среди деревьев, пытаясь объять необъятное. Две вооруженные группы по краям дороги и еще несколько групп в лесу, по периметру забора вокруг лагеря – более чем достаточно, чтобы меня взять.

Подхожу к скособоченным железным воротам с красными звездами. Ворота закрыты на огромный ржавый амбарный замок. Пустая, никому не нужная формальность. Щель под воротами такая, что под них можно запросто подлезть и даже пройти гусиным шагом. Забор вокруг лагеря тоже чисто символический. Неизвестно, чего в заборе больше – досок или дырок. Умиляет ржавая колючая проволока поверху остроконечных досок ограды. Пионерские лагеря у нас строились по образу и подобию концентрационных. Те же бараки, плац, административные здания, хозблок, забор. Единственное, чего не хватает, так это вышек для часовых.

Советские табачные фабрики в любой момент могли переориентировать производство гильз для папирос на производство гильз для стрелкового оружия. Также и любой пионерлагерь в полдня можно было переоборудовать в лагерь для военнопленных. (Кто сказал, что это плохо? По-моему, это очень дальновидно и рационально.)

Мне было велено прогуливаться по лесу, вдоль лагерного забора. Ладно, буду послушным, потопчу мох, подышу свежим воздухом.

А воздух здесь прекрасный! Разве можно его сравнить с затхлой атмосферой мегаполиса под названием Москва? Между тем не далее как вчера вечером, в это же самое время, я сидел в директорском кабинете Михаила Коробова, и мне было плевать, каким воздухом я дышу. Как много всего случилось за одни сутки! В течение прошедших двадцати четырех часов я успел дважды сойти с ума. Сначала вообразил себя этакой безжалостной машиной для убийств, компьютером без комплексов, сомнений и угрызений совести. Потом, когда сгорела схема компьютера, не выдержала перепадов нервного напряжения, меня охватило яростное безумие благородного мстителя с пылающим взглядом и пламенным сердцем. И только пережив две эти крайности, я наконец снова смог обрести себя. Сейчас по лесу прогуливается не терминатор и не Робин Гуд. Вокруг пионерского лагеря совершает обход Мастер, человек, способный на сочувствие и переживание, но не стремящийся переделать этот мир, а воспринимающий его таким, какой он есть на самом деле, без прикрас и иллюзий. Роль Мастера в событиях предопределена изначально. Ему нужно лишь ПРИСУТСТВОВАТЬ И ОСТАВАТЬСЯ самим собой. Это как в шахматах – стоит в патовой ситуации выставить на доску ферзя, и все сразу меняется. На Востоке это называется «принципом недеяния»…

Сзади, за спиной, хрустнула ветка. Я обернулся. В трех метрах от меня стоял человек, одетый во все черное. Плотно облегающий капюшон скрывает лицо, оставляя для глаз продолговатое овальное отверстие. На ногах полусапожки с раздвоенным мыском. За плечами ножны, в руках длинный, прямой, остро отточенный меч.

Ниндзя. Такой, каким он представляется после просмотра изрядного количества соответствующих кинобоевиков. Так я и знал! Моя безумная догадка получила реальное подтверждение, и на многие вопросы сразу же отыскались ответы.

С соседней сосны спрыгнул еще один ниндзя. Обнажил такой же, как у товарища, самодельный меч. И сразу же еще один черный человек выскочил из кустов папоротника, и еще, и еще…

Они окружили меня со всех строи. Мальчики в карнавальных костюмах, с нездоровым блеском в глазах.

Я спокойно стоял и ожидал продолжения спектакля.

Ждать пришлось недолго. Меньше чем через минуту толпа ряженых подростков расступилась. В кольцо черных тел вошел ниндзя, одетый во все красное. Из-под красного капюшона на меня взглянули знакомые глаза супермена, которого я сегодня днем заклеймил неприличным, непечатным словом. В его взгляде присутствовали одновременно ненависть и восторг. Он с нетерпением предвкушал сладость возмездия и в то же время сознательно оттягивал блаженную минуту своего торжества над моим поверженным телом. Для него я был уже мертвецом, к счастью, пока еще способным чувствовать боль.

Верно угадываю момент, не даю супермену с клеймом под красным капюшоном заговорить. Театрально припадаю на одно колено и красивым жестом вываливаю из рюкзака все его содержимое.

На зеленый мягкий мох бесшумно падают сначала несколько деталей моей одежды, затем чужой пистолет с глушителем, а следом за ними целый набор разнообразного холодного оружия: цепочка-кусари с гирькой на конце, кастет-тэкко в виде шипастой металлической пластины с прорезью для захвата ладонью, какутэ – стальные когти, общим числом десять штук, по одному на каждый палец, синоби-танто – нож с тридцатисантиметровым лезвием специальной заточки и так далее и тому подобное.