Ричард Сэпир - Старомодная война

— И не позволяй ему увильнуть от разговора, — напутствовала на прощание жена пекаря.

«Увильнуть от разговора? — подумал пекарь. — Мастер Чиун может расколоть череп человека так же легко, как сухой орех. Он просто убьёт меня. Но, в конце концов, быть убитым Мастером синанджу совсем не плохая вещь. К тому же это будет более быстро и безболезненно, чем в другом случае».

Ноги пекаря дрожали и подгибались, когда он поднимался по старым деревянным ступенькам у входа в Дом синанджу. Эти ступеньки видели множество посланников за время своего существования. Но жители деревни редко приходили сюда — только когда они нуждались в помощи в решении какой-либо проблемы, в деньгах или в необходимости справедливого правосудия.

Перед дверью, согласно заведённому обычаю, пекарь снял обувь. Он склонился на пороге, не решаясь войти:

— О, великий Мастер синанджу, я, отец Пу, Байя Кайянг, покорно прошу вас побеседовать со мной.

— Входи, Байя Кайянг, отец Пу, жены моего сына Ремо, — раздался голос Чиуна, Мастера синанджу. — И я надеюсь, что ты скоро станешь дедушкой в результате этого брака.

Все улицы деревни позади него были пусты. Жена пекаря сказала ему, что он должен поговорить с Чиуном о том, что Ремо не выполняет свои обязанности мужа. Они согласились отдать свою дочь за белого, потому что они были уверены, что любой, носящий звание Мастера, даже если он белый, может достойно выполнять свои супружеские обязанности. А сейчас семья пекаря была обманута. И Чиун должен подтвердить, что это правда. Или сын Чиуна будет исполнять свои супружеские обязанности, или Пу должна вернуться в дом пекаря и пекарь заберёт у Мастера свадебное приданое.

Но все эти доводы исчезли, как только он вошёл с грязной улицы в большой дом с множеством комнат. Как он сможет сказать Чиуну в лицо или даже намекнуть, что белый, которого тот любил крепче, чем иные любят родного сына, не мужчина?

Сказавшему такое просто повезёт, если он сразу умрёт.

Но Байя Кайянг знал, что он не сможет просто так вернуться в свой дом с плачущей Пу и постоянно пристающей к нему женой. Такая жизнь была ненамного лучше смерти. И Байя Кайянг, после того как они выпили рисовой водки Чиуна и поговорили о погоде, отважился заговорить о том, из-за чего пришёл сюда.

— Для нас как для родителей большая честь, что Пу стала женой Мастера.

— Для нас это тоже большая честь, — сказал Чиун.

Ему не особенно нравились Кайянги. Они отличались жадностью и были склонны к лени. Но, в конце концов, они были Синанджу, и, когда все другие отказались, помня о том, что Ремо — белый, Пу была настоящим благословением.

— Подобно вам, мы тоже с нетерпением ожидаем внука, — сказал Кайянг.

Он отважился протянуть чашку, чтобы выпить ещё водки. Чиун наполнил её. Он снисходительно относился ко всем гостям, которые могли выпить столько вина, сколько он им предлагал, но осуждал любого, кто становился пьяницей. Сам он, как и Ремо, не пил. Их нервная система не должна подвергаться разрушающему влиянию алкоголя, потому что тогда они не смогут контролировать свои тела.

— Никто так сильно не ждёт внука, как я, — сказал Чиун.

Зачем пришёл этот болван Кайянг? Они получили столько золота, что могут позволить покупать себе поросёнка к каждому празднику всю оставшуюся жизнь.

— Пу больше всего на свете хочет забеременеть.

— О, конечно, — сказал Чиун, — она может сделать это, лёжа на спине.

— Она может. И я знаю, что она может. И она хочет этого. Но она ничего не имеет.

— Конечно, она не имеет. Я не говорил вам, Байя, как я рад, что Ремо избавился от этих девчонок, особенно русских. Американки и так достаточно плохи, а русские ещё хуже.

— Я слышал, что белые помешались на корейских мужчинах. Они занимаются с ними странными вещами.

Движения действительно странные, подумал Чиун, вспоминая собственную жену. До сих пор от женщины требовалось, чтобы она рожала детей, готовила и задиралась так мало, как только это возможно. Но Ремо пошёл по пути белых. Эта женщина, в которую он даже влюбился, эта русская работала в своём правительстве и командовала мужчинами как солдатами. Он подумал, что Ремо мог даже жениться на Анне Чугесовой, если бы не появилась Пу Кайянг.

— Благодаря вашей милой дочери, Байя, Ремо никогда больше не вернётся к этим дурным белым женщинам.

— Я слышал, что они носят специальную одежду и используют другие вещи, например, помаду и другое, чтобы понравиться, — сказал Байя.