Сергей Зверев - Полундра

— Я бы послал, каплей, — проговорил он тихо, но зловеще — Когда бы речь шла не о тоннах дармового золота. А в данном случае, ты знаешь, я даже самому себе не до конца доверяю!

И он подтолкнул своего помощника в сторону трюмов траулера, где было сложено взятое с собой оборудование и снаряжение.

Баташев без труда нашел затонувший эсминец, ориентируясь по спускавшемуся до самого дна якорной цепи указательного буя. Довольно равнодушно оглядев огромную пробоину в носовой части судна, он поплыл дальше, к корме, где должен был располагаться вход в артиллерийский погреб. Баташев обладал неплохой водолазной подготовкой, в свое время спускался на большие глубины, до ста метров и больше. Но теперь то ли возраст и отсутствие тренировок начали сказываться, то ли вода в этом месте была уж очень холодная, но Баташев чувствовал, что задыхается, а в голове его мутилось от одного только вида раскрытого люка, ведущего в темные подвалы затопленного судна, где непременно должен храниться смертоносный груз.

Водолаз еще некоторое время колебался, осматривая зияющее мраком отверстие при помощи химического подводного фонаря, но свет его был слишком слаб в этой мутной придонной воде, чтобы четко разглядеть скрывавшиеся там предметы. И Баташев решился. Загребая ластами воду, он осторожно проник внутрь корпуса затонувшего судна.

Криминальный «адмирал» считал себя человеком психически неслабым и несуеверным, но он похолодел от ужаса, обнаружив внутри самой глубокой части погреба беспомощно плавающее тело мертвого аквалангиста. Одного беглого взгляда было достаточно, чтобы увидеть свободно болтающийся шланг, который должен был соединять маску акваланга с кислородными баллонами. Сделав над собой усилие, Баташев подплыл к мертвому телу. Взяв его за плечи, развернул, заглянул ему в лицо. Широко раскрытые мертвые глаза Витьки-прапора глянули на него из темноты, сверкнув застекленевшими белками, а знаменитая циничная Витькина ухмылка теперь больше походила на мрачный оскал смерти. Баташев отпустил мертвое тело, и оно, точно в невесомости, поплыло по затопленному водой пространству артпогреба

Баташев повернулся к цинковым ящикам, заметил один, стоящий на полу и вскрытый. Пристально осмотрев его, он покачал головой, переводя взгляд с мертвого тела Витьки-прапора куда-то наверх, где должно было качаться на волнах гидрографическое судно. Потом, протянув руку, извлек из недр ящика один золотой слиток, поднес его к маске, нежно погладил рукой в перчатке от гидрокостюма и бережно уложил обратно. Бросив еще пару изучающих взглядов вокруг, Баташев решил, что больше ему тут делать нечего. Превозмогая отвращение и ужас, он подхватил тело мертвого Витьки-прапора под мышки и осторожно стал выбираться из артпогреба, волоча безжизненное тело за собой. Кое-как миновав самое опасное место, где грудами лежали снаряды и патроны, Баташев вздохнул облегченно, насколько это ему позволял сделать акваланг. После этого потащил мертвое тело дальше — в носовую часть погибшего корабля. Там он нашел приоткрытую дверь, ведущую в одну из офицерских кают, втолкнул туда тело и осторожно попытался закрыть дверь каюты. После некоторого усилия дверь поддалась. Убедившись, что теперь тело мертвого Витьки никуда не денется, Баташев удовлетворенно кивнул и стал выбираться из корпуса потопленного эсминца. Работая ластами, он стал выгребать на поверхность моря, светившегося где-то высоко над его головой тусклым сине-зеленым светом.

На свой траулер Баташев поднялся, запыхавшись от спешки и волнения. Едва освободив лицо из акваланга, он крикнул своим соратникам:

— По Витьке-прапору можно устраивать поминки! Он там, на этом эсминце, так навсегда и останется!

Его братки, немного шокированные веселым, задорным тоном, каким сообщил им эти сведения их «адмирал», в конце концов отнесли это на счет глубинного опьянения.

Снимая с себя тяжелые кислородные баллоны, Баташев коротко приказал, обращаясь к радисту их траулера:

— Иди, готовь связь с Мартьяновым. У меня для него не слишком приятные новости будут.

— Так ведь время неурочное, адмирал…

В ответ «адмирал» наотмашь заехал радисту по лицу с такой силой, что тот отшатнулся к борту.

— Делай, что тебе говорят, сука, — со злостью проговорил Баташев. И, видя, как радист послушно кинулся к радиорубке, добавил: — Распустил я вас, мерзавцев. Дисциплина… как в воровской банде!