Эльмира Нетесова - Колымский призрак

— С лягавыми, — вставил кто-то из фартовых.

— А им тут нехрен делать будет.

— Однако в Магадане они есть, — вставил седой мужик из барака Килы.

— Да черт с ними! Я вот думаю, что неужели когда-нибудь в этих местах поселится свободный человек? — спросил один из новичков.

— Конечно, поселятся. Спецпереселенцы…

— Да ну-ка вас к хренам! Вон Магадан заселили. На Чукотке живут. Не переселенцы, не все зэки, из бывших. Нормальные люди, — возразил охранник.

— А мы ненормальные? Да я, до заключения, знаешь, кем работал? Ты б за счастье счел пыль на моем столе вылизать! А теперь говоришь, что мы — ненормальные! Пацан ты еще, зелень! — вспыхнул один из интеллигентов.

— Не знаю, кем ты был, знаю, кто ты есть. Кем был уже не станешь. Коль попал в шкуру зэка — клеймо на всю жизнь на тебе останется. До смерти.

— Брешешь. Вон скольких реабилитировали, — не выдержал Аслан.

— Ну и что? Кто об этой реабилитации узнает? Десяток. А вот о том, что на Колыме был — тысячи. И помниться это будет годами. Реабилитация — утеха для дураков. Простили за все, в чем не был виноват. А что дальше? Годы вспять не поворотишь, — встрял один из фартовых.

— В Магадане первое начальство, самое большое, из бывших зэков, — вставил охранник и продолжил: — Когда-то они город строили…

— Может, и ты, Кила, станешь у нас бугром, когда город построят? — спросил фальшивомонетчик.

— Иди к чертям! У меня через год — звонок. А город годами строится. Не хочу должность ждать на Колыме. Лучше дворником, но свободным, — ответил бригадир.

— Аслана мы в исполком возьмем. Он у нас правду будет устанавливать, — хохотнул кто-то из новичков.

— Я не зарекаюсь ни от чего. Кто знает, как оно сложится на воле? Хотя и не хочется здесь… Память замучает, — ответил Аслан.

— Бывшие зэки, что в Магадане остались, прошлого не стыдятся. После них — город остался.

— А после нас — трасса. Она и после нас, каждым километром, да что там, всяким метром о нас живьем напомнит, — тихо сказал интеллигент.

— На хрен память. Я жить хочу.

— Города здесь будут. Может, и не совсем города, поселки. Без них тут нельзя. Дело не в памяти о нас. Но эта трасса — начало жизни. Она и определит нужность заселения этих мест. А отчаянные найдутся. Поселятся, обживут этот край. Заарканят северное сияние вместо солнца на зиму, а энергию пурги превратят в тепло. Ведь холодно здесь от необжитости. А когда пойдут здесь табуны оленей, загудят самолеты, закричат поезда

— отступит холод. И как знать, может здесь, на этом месте, будет кататься с горок ребятня. Не зная о палаточном нашем поселении. И может, назовут свой город, не мудрствуя, Палатка. Ведь это здорово, сберечь память о первых, кто проложил трассу. Это неважно, что первыми были зэки. Мы жили для них — завтрашних. Им будет легче, — сказал пожилой мужчина из идейных, которого после Афиногена назначили люди у себя старшим.

Притихли зэки, поверили в сказанное. Заслушались. Не хотелось спорить. А вдруг и вправду так случится? Заглянуть бы в карты этой местности лет через десять. Может, и сыщут это негромкое название? Может, вспомнит кто-нибудь о них — сегодняшних.

— Ребята, в ружье! — раздалось внезапное. И побледневший охранник сказал: — Насильники сбежали. Все! Ни одного нет. Спали у костра. С ними салага остался. Задремал. Мы к вам пришли. Они того пацана убили. Винтовку взяли с собой. И убежали. Воспользовались, гады. Спящего… Хоть бы его, первогодка, пощадили, козлы, — срывался голос охранника.

— Будь я свободным! Своими руками задавил бы! — вырвалось у Килы.

Охрана затопала по каменистым спускам, грохоча сапогами по уснувшим скалам.

— Поймают ли? — вздохнул старик педераст.

— Не сами, так собака нагонит, — ответил часовой.

— С винтовкой собака не страшна, — возразил Аслан.

— Собака лишь голос подаст. Направление покажет.

— Беглецы вооружены. Убить могут кого-то из ребят, — встрял педераст.

— Может, повезет, — поежился охранник, вслушиваясь, вглядываясь в темноту.

Многие зэки спали у костра, пригревшись к плечам, к бокам друг друга. Они ничего не знали о случившемся. Уснули под разговор. Короткий лай овчарки, выстрел, разнесшийся громким эхом в ущелье, разбудили некоторых. Узнав в чем дело, материли беглецов:

— Теперь из-за них нагонят охраны без счету. И пайки урежут, чтоб жир не заводился в заднице, для побегов сил не оставалось бы.

В ущелье прогремел еще один выстрел. Послышался чей-то вскрик. Охранники дыхание затаили. Кого настигла пуля? Беглеца иль своего? Чья жизнь оборвалась?