Анатолий Ромов - Алмазы Шаха

В потоке сообщений, почерпнутых из разговора с Галей, Миша выделил для себя важную новость —то, что ей сегодня звонил адвокат Исметчи. Он просил передать Мише, что полиции от него нужно теперь лишь одно: его участие в очной ставке с Масудом Масуд-оглы. Адвокат особо подчеркнул, что сделает все, чтобы эта очная ставка, участие в которой Миши для всех них крайне важно, прошла без осложнений.

«Вольво» затормозил около полицейского управления. Сидящая за рулем Галя обернулась. Посмотрела на Мишу; он сидел сзади рядом с полицейским. Ее взгляд показался ему напряженным; догадавшись об этом, она улыбнулась:

— Не падаешь в обморок?

— О чем ты. Готов хоть сейчас бежать кросс.

Полицейский, высокий парень, объяснявшийся с ним и с Г алей в основном с помощью жестов, кивнул: можно выходить.

Выйдя из машины и пройдя шага два, Миша понял: с заявлением насчет кросса он поторопился. Он был еще слаб. Ноги дрожали, колени подгибались. В какой-то момент он даже пожалел, что выписался из больницы именно сегодня, когда должен был принять участие в очной ставке.

Впрочем, остановившись на секунду перед входом, еще раз утешил себя: в повестке, которую ему вручил явившийся за ним полицейский, под турецким текстом стояла приписка по-русски — кто-то специально позаботился предупредить его на родном языке, что он вызывается не как подозреваемый, а как свидетель.

Провожавшая его Галя улыбнулась через силу:

— Ладно, иди. Буду сидеть в машине. И честить тебя во все корки. Хорошо?

— Да, конечно. Ругай сильней. Должно помочь.

— Мишенька, я боюсь… А вдруг…

Он понял, что она имеет в виду. Вдруг они заберут его снова.

— Не бойся. Все будет в порядке.

Проходя вместе с полицейским по коридору, подумал: конечно, Масуд запросто мог вляпаться в уголовную историю. Сообщение Исметчи об этом его нисколько не удивило. Но ведь если он, Миша, имеет какое-то отношение к этой истории, — а, видимо, полиция считает, что он его имеет, раз вызывает его на очную ставку, — то единственное обстоятельство, которое могло связывать в этом смысле его с Масудом, были алмазы шаха. Но пока нет никаких признаков, что турецкая полиция проявляет хоть какой-то интерес к этим алмазам. Во всяком случае, Онсель о них даже не заикнулся.

Полицейский постучал в одну из дверей; дождавшись отзыва, приоткрыл створку. В комнате за этой дверью за столом сидел капитан Онсель. Снял телефонную трубку, переговорил с кем-то. Положил трубку, вышел из комнаты. Сделал знак — и они уже втроем двинулись по коридору.

Метров через десять, у другой двери, Онсель знаком отпустил полицейского. Открыл дверь, они с Мишей вошли.

Миша увидел переводчицу Мелию, рядом с ней дюжего полицейского с карабином через плечо, за ним — сидящего на стуле Масуда. Галерейщика Миша узнал с трудом: обычно холеное и самоуверенное лицо Масуда сейчас выглядело некоей безжизненной маской. В обведенных темными кругами глазах стояла пустота. На появление Миши галерейщик почти не прореагировал; он лишь на секунду скользнул по нему безразличным взглядом — и тут же снова бессмысленно уставился в противоположную стену.

Встав из-за стола и сделав шаг в сторону Миши, Мелия кивнула:

— Добрый день, господин Каменский. Вы доставлены сюда для проведения очной ставки. Вы это знаете?

— Знаю. Мне вручили повестку.

— Если не трудно, дайте мне ее.

— Пожалуйста. — Достав из кармана повестку, Миша протянул бумажку Мелии. Мельком взглянув на бланк, Мелия положила его на стол.

— Отлично. В связи с тем, что вы и второй участник очной ставки, господин Масуд Масуд-оглы, свободно говорите по-русски, я могу для вашего удобства задавать вопросы на русском языке. Лишь в случае необходимости переводить сказанное на турецкий — для господина капитана Онселя. Вы не возражаете?

— Нет.

— Тогда начнем с заполнения протокола очной ставки. Отвечайте на вопросы по очереди.

Сев за стол, Мелия начала задавать ему и Масуду вопросы, аккуратно занося ответы в протокол. Миша ждал всевозможных подвохов со стороны полиции. К тому же он был готов к тому, что Масуд без всякого стеснения начнет его оговаривать. Однако, к его удивлению, вопросы, задаваемые Мелией, оказались в высшей степени простыми. Практически после инструкций, данных ему адвокатом Исметчи, и допроса, проведенного Онселем, к каждому из этих вопросов он был подготовлен. Со стороны Масуда также не последовало никаких оговоров и того, что в просторечии зовется подлянками. Самое же главное во время очной ставки никто, ни Онсель, ни Мелия, ни Масуд, ни словом не обмолвился об алмазах шаха. Так, будто их не существовало в природе.