Анатолий Ромов - Алмазы Шаха

К разговору об убийстве полицейского Батмаз перешел лишь после этого Мишиного заявления. Причем допрос на эту тему лейтенант вел, как показалось Мише, несколько странно. Коротко порасспросив, что знает Миша о смерти стража порядка на месте перестрелки, и не получив никаких пояснений, а лишь совершенно искренний ответ, что Миша не только ничего не знает об этом, но даже не видел там, в скалах, кого-то напоминающего полицейского — Батмаз как будто успокоился.

Заполнив в конце концов бланк допроса с двух сторон, лейтенант взял новый лист. Посидел, внимательно рассматривая Мишу. Наконец сказал:

— Не хочешь сделать заявление?

— Какое заявление?

— Решил косить под неопытного?

— Не пойму, о чем вы говорите.

Мише вдруг стало не по себе: полицейский смотрел на него с неприкрытой ненавистью. Прошипел:

— Деловым себя считаешь, да? Баки решил вколачивать? Там, у себя, ты, может, и был в законе. А здесь ты вшиварь, гнида. Никто. Захочу, и тебя замикстурят в пять секунд. Понял? Завалят, очухаться не успеешь. Да еще хорошо, просто завалят. Усек?

Миша пожал плечами:

— Не понимаю, что вы на меня так взъелись.

— Все отлично понимаешь. Значит, не знаешь, зачем делаются заявления?

— Смотря какие заявления.

— Заявления о чистосердечном признании своей вины.

— О чем вы, господин лейтенант? Мне не в чем признаваться.

— Каменский, скажу по-свойски: крути не крути, здесь, в полиции Стамбула, ты не отвертишься. Особенно если ты убил нашего.

Некоторое время они смотрели друг на Друга в упор. Так, будто соревновались, кто раньше уступит. Миша подумал: похоже, за этим Батмазом и за всеми его действиями что-то стоит. Но вряд ли он сейчас угадает что! Впрочем, это его не должно заботить. Он должен лишь выбрать момент и сказать, что хотел бы переговорить с капитаном Онселем. Остальное несущественно.

Похоже, Батмаз устал бороться с ниш взглядом. Сказал, загасив сигарету:

— Что молчишь? Смотрю, тебя прилично отделали. Кто это тебя?

— Ваши отделали, кто же еще.

— Правильно сделали. При задержании?

— При незаконном задержании.

— Почему же незаконном?

— Я же сказал, господин лейтенант: я не нарушал никаких законов. Ни ваших, ни каких-то еще. Единственная моя вина: я отстал от теплохода. Но это, насколько я знаю, еще не преступление.

— Смотря с какой целью ты отстал.

— Ни с какой. Просто отстал. Не рассчитал время.

— Тогда — что же ты здесь сидишь? С момента, как ты отстал, пошла уже третья неделя. На какие средства живешь?

— На свои. — Помедлив, Миша решил добавить: — У меня счет в вашем банке. — Ясно, полиция давно уже успела все это выяснить.

— В каком?

— В Зираат-банке.

— Много у тебя на этом счету?

— Насколько я знаю, этого я вам сообщать не обязан.

Внимательно посмотрев на него, Батмаз процедил:

— Верно, не обязан. Но должен сообщить об источнике получения денег. Откуда они?

— Я получил их за выполненную работу.

— За какую?

— За консультации.

— Консультации какого рода?

— Оценка произведений искусства. Фирмам «Масуд» и «Улус».

— «Масуд» и «Улус»… — Батмаз машинально постучал кончиком среднего пальца по столу; Мише почудилось, что этим жестом он выразил досаду. — Ладно, к этому мы еще вернемся. Значит, ты со своим корешем решил проехаться к морю?

— Решил.

— Ну и — вы нарвались на перестрелку?

— Нарвались. Я уже говорил об этом.

— В скалах нарвались?

— В скалах.

— В скалах… — Батмаз помолчал. — Непонятно только, зачем вы туда поехали, в скалы. А, Каменский?

— Мы ехали куда глаза глядят. Крутили по всему побережью.

— И попали почему-то именно сюда. В тупик. — Батмаз показал фотографию, на которой была изображена стоящая на фоне меловых скал пустая «хонда». — Узнаешь место?

Сделав вид, что вглядывается, Миша пожал плечами:

— Трудно сказать. Это же фото.

— Это то самое место. То самое, где вы поставили свою «хонду». И вступили в перестрелку.

— Мы не вступали ни в какую перестрелку.

— Вступали. Причем для начала заделали вот этого парня. — Батмаз показал другое-фото, на котором рядом с той же «хондой» был хорошо виден труп мертвого Бабура. — Узнаешь приятеля?

Изучив фото, Миша покачал головой:

— Ошибаетесь, господин лейтенант. Этого человека я первый раз вижу.

— Первый раз?

— Да, первый раз. — Объяснение на этот счет у Миши было наготове.

— Подумай. Хорошо подумай, Каменский.

— Господин лейтенант, тут думать нечего. Человека, которого вы мне показываете, я раньше никогда не видел.