Александр Белов - Бригада 16. Похищение европы

Белов взял еще один лист бумаги и свернул из него кулек. Затем порылся в ящике письменного стола и нашел ножницы. В подставке для карандашей выбрал желтый маркер.

«Ну, а фонарик по-прежнему со мной. Я готов к первому эксперименту».

Белов выключил свет в анфиладе и снова направился через темные комнаты к первому рисунку.

Там он подождал, пока глаза привыкнут к темноте, и, когда на стене проступил оскалившийся дельфин, маркером закрасил небольшой участок светящейся линии. Затем включил фонарик и соскоблил побелку вместе со штукатуркой - до самых кирпичей - в бумажный пакетик.

«Надо отдать на анализ, - решил он. - Вот только жаль, что я не смогу это сделать сегодня. Сегодня у меня по плану - оленевод...»

Лететь в Ильпырский совсем не хотелось. Наверное, для камчадалов Праздник лета - важное и радостное событие. Для Белова же после того, что он обнаружил в особняке, - скучная и пустая формальность. Будь его воля, он бы остался в городе и занялся более интересным делом - попытался найти ответы на поставленные вопросы.

Но Александр знал, как отнесется к этому Лайза. Она будет страшно недовольна тем, что Белов отступил от заранее намеченного плана.

Да, Саша это знал. Он не знал другого: на Празднике лета к цепи загадок добавится еще одно, очень важное звено. И произойдет это в юрте Верховного Шамана Камчатки - Ивана Пиновича Рультетегина.

Виктор Петрович Зорин ехал на аэродром не спеша, можно сказать вальяжно. Передвигался он по городу не на какой-нибудь «тойоте» или «ниссане», а на самой что ни на есть российской «Волге». Глебушка заставил. Сказал:

- Не тот у вас электорат, Виктор Петрович! Извольте соответствовать чаяниям избирателей!

Ничего не поделаешь, пришлось сесть в номенклатурное авто и разыгрывать из себя первого секретаря обкома, вызывать ностальгию у наиболее активной части электората.

Время от времени, когда машина останавливалась на перекрестках, Виктор Петрович отрывал спину от кожаных подушек и кому-нибудь сдержанно улыбался. Одним словом, строил из себя молодого Брежнева: Глебушке почему-то казалось, что он - самый удачный образец для подражания.

И одет был Зорин честь по чести: темно-серый костюм, бледно-голубая рубашка и черный, с мелким узором галстук. Все добротное, сшитое на заказ и с большими, бросающимися в глаза лейблами: «Большевичка», «Рассвет», «Московская галстучная фабрика».

Фальшивые бирки были не более чем дань демократичности; на самом деле отечественного производителя Зорин поддерживал только на словах. Рядом с ним, на заднем Сиденье, лежал свернутый в узел камуфляж; в вертолете Зорин рассчитывал переодеться и предстать на Празднике лета молодцеватым и подтянутым, как и положено будущему губернатору.

Для придания фигуре должного вида Зорин натянул корсет, скрывающий раскормленное брюшко. Над густыми, с благородной проседью волосами целый час бился парикмахер, зачесывая их назад и укрепляя каким-то железобетонным лаком. Соорудив сию куафюру, кудесник ножниц и расчески выдал Зорину специальную сетку:

- Вот, Виктор Петрович! Наденете на голову перед сном и с утра снова будете в форме!

Зорин спрятал сетку в карман. Снял с руки золотой «Ролекс» и надел «Полет» Первого часового завода, с потертым кожаным ремешком. В общем, максимально приблизился к народу и очень надеялся, что тот, подлец, оценит это по достоинству.

На переднем сиденье, рядом с водителем, восседал Хайловский. Он все время делал какие-то пометки в толстом блокноте. Что-то черкал, правил и переписывал.

- Над чем трудишься, Глебушка? Уж не мою ли тронную речь строчишь? - спросил его Зорин.

- Что-то вроде того, Виктор Петрович. Оленеводы - народ особенный. Никому не известно, что у них на уме. Вот и пытаюсь произвести на них впечатление.

- А может, надо проще? - Зорин лукаво прищурился. - Выставить этим папуасам водки побольше, вот и все.

- Оно, конечно, так... - закивал Хайловский. - Водка - проверенный способ. Наклеить этикетки с вашей фотографией. И название - «Зорин», чтобы знали, за кого голосовать...

- Ну! Водки - и все дела. За каким хреном я лечу на край света?

- Виктор Петрович, - тоном усталого педагога, поучающего неразумное дитя, начал Хайловский. - Праздник лета - это крупный информационный повод. Вы будете обращаться как бы к папуасам, а на самом деле - ко всем избирателям. Понимаете? Опять же - оленя заарканите, на нартах покатаетесь...

- Глеб, - занервничал Зорин. - Ты слишком хорошего обо мне мнения, если думаешь, что я смогу заарканить оленя. Тараканов в своем номере - еще куда ни шло! Их у меня в избытке, будь он трижды неладен, этот губернатор! Ох, засажу я его, мерзавца! Закатаю годиков на пять...