Александр Белов - Бригада 16. Похищение европы

Федор в это время был занят не менее увлекательным делом. Ради его благополучного исхода Лукин был готов пойти на крайние меры - сбрить свою знаменитую бороду. Но, поразмыслив немного, пришел к выводу, что не стоит. Жертва может оказаться напрасной, и тогда - жди, пока отрастет новая борода. Нет, бороду Федор решил оставить.

Для конспирации сгодились бы и темные очки. Лукин купил их на развале за тридцать рублей, но вскоре понял, что очки не только не маскируют его внешность, а даже наоборот - привлекают излишнее внимание. Тогда он снял очки и выбрал другую тактику - стал прихрамывать, но в азарте погони забыл, на какую ногу надо припадать, и через пять минут хромота была отвергнута.

- Ишь, супостат, - бубнил Федор, выслеживая сухопарого мужчину с пышной седой шевелюрой. - На один его шаг три моих приходится.

Лукин, чтобы не выделяться из толпы, сменил рясу на партикулярное платье. Своей одежды у него не нашлось, пришлось кое-что позаимствовать у Витька и Ватсона, поэтому Федор был одет не по погоде и не по размеру. Ему то и дело приходилось подтягивать широкие джинсы Злобина, чтобы не путаться в штанинах, а в толстом вязаном свитере, который подарила Ватсону Светлана, возлюбленная боксера Степанцова, Лукин отчаянно потел.

Но хуже всего было то, что неумелую слежку, похоже, заметили. Объект то и дело оглядывался, смотрел на свое отражение в витринах и постепенно прибавлял шагу. Федор мысленно осенял себя крестным знамением и, пыхтя, переходил на легкую трусцу.

Через четверть часа Лукин понял, что объект, видимо, просто над ним издевается: он сделал круг по центральной части Петропавловска и снова оказался в начале улицы Тараса Шевченко, рядом с рынком. Но на этот раз седоволосый мужчина не стал петлять узкими улочками, и крутыми переулками; он нырнул прямо в толпу торговцев и покупателей, заполонивших продовольственные ряды.

В последний раз его шевелюра мелькнула рядом с лотками, на которых лежала квашеная капуста («С яблочком, с морковочкой и с клюквой», - на бегу отметил Федор), и через мгновение супостат пропал. Как в воду канул.

Лукин заметался. Он побежал вперед, расталкивая локтями словоохотливых азербайджанцев, на все лады расхваливавших «съвежий зэлень», и обстоятельных домохозяек, приценивавшихся к сочным персикам и армянским абрикосам. Он добежал до мясного ряда, но увидел там лишь свиную голову с мутными глазами. Седого незнакомца нигде не было.

«Ну, погоди же! - мысленно пригрозил ему Лукин. - Я вот тебя за волосья-то твои оттаскаю...» Его собственные, длинные и не такие густые, намокли под красной бейсболкой и торчали из-под нее неопрятными прядями.

«Я вот тебя... ужо!» - Федор выскочил в центральный проход и подпрыгнул. Впереди - никого. Он повернулся на девяносто градусов и подпрыгнул еще раз. Снова никого, похожего на сухопарого мужчину.

Федор повернулся в другую сторону (на него уже стали оглядываться) и прыгнул изо всех сил. И вдруг - о, чудо! - где-то вдали, между прилавками, на которых стояли огромные аквариумы с живой рыбой, мелькнула седая голова.

- Ну, теперь-то не уйдешь, ренегат! - взревел Федор.

Он мчался, движимый самыми благими намерениями: чувством долга и сознанием того, что, быть может, спасает Белову жизнь. Это окрыляло его и придавало сил.

Объект, наверное, забыл об осторожности - он шел степенно, никуда уже не торопясь. «Подлый лицемер!» - шептал про себя Федор.

Мужчина делал вид, что крайне заинтересован живыми крабами с полуметровыми клешнями, что копошились на эмалированных подносах.

- Стой! - заорал Лукин, схватил седоволосого за рубашку и дернул что было сил.

К несчастью для Федора, рубашка треснула и порвалась, обнажив худую мускулистую спину с синей татуировкой - храмом с пятью куполами. Только сейчас Лукин заметил, что На том незнакомце рубашка была розовая, а эта - голубая, в полосочку.

Федор попятился, бормоча под нос слова извинения. Но мужчина не стал его слушать. Здоровый костистый кулак просвистел в воздухе и врезался Лукину точно под левым глазом, высекая из него россыпь веселых разноцветных искр. Словно фейерверк взвился под высокими сводами бывшего колхозного рынка.

- Мама! - пробормотал Федор и полетел навзничь.

Последнее, что он запомнил, - потоки холодной воды и толстая рыба с красными плавниками, лениво бьющаяся у него на груди.

Белов спустился на первый этаж особняка и решил обойти все здание. Из угловой каморки вели две двери. На этот раз Белов пошел направо, туда, где еще не был.