Михаил Нестеров - Горный стрелок

Сергею еще тогда, когда он замерзал в снежном гроте, следовало бы вспомнить этих мужественных людей. Ему стало бы легче, потому что он в тот момент был экипирован куда лучше монахов.

...Осторожно преодолев двадцать метров подъема, скалолаз с облегчением ухватился за веревку.

– Если меня не сшибет снежком и не забьются дыхательные пути, то у меня будут теплая куртка, ботинки и... штаны. Я буду самым обеспеченным человеком в Гималаях.

Благополучно выбравшись наверх, Сергей принялся за изучение автомата. Он был знаком с «Калашниковым» и в «гепарде» нашел много с ним общего: прицельные приспособления открытого типа, целик с боковыми выступами, укороченная ствольная коробка, ударно-спусковой механизм в точности соответствовал «АКС-74У».

Ладонь Сергея удобно вписалась в рукоятку. Автомат оказался маленьким, чуть более полуметра, удобным и легким, снабженным глушителем и тремя запасными магазинами. Значит, всего у меня сто шестьдесят патронов, подсчитал Сергей. Приблизительно по семнадцать на каждого. Хватит, решил он.

Теперь, когда скалолаз экипировался не хуже диверсанта, он решил изменить тактику: прежняя – тактика преследования – его больше не устраивала. Теперь 6н будет диктовать условия, хотя для этого потребуется очень много сил.

Шеель протянул Александру Скокову рацию:

– Только без глупостей, – предупредил капитан. – Если вам не жаль себя, то пожалейте вашего друга.

Вадим Паненка сидел напротив начальника экспедиции. Йохан Фитц держал ствол автомата возле его виска.

Скоков негромко, но внятно по-английски проговорил в рацию:

– Алло, база? На связи Александр Скоков, руководитель российской экспедиции. Прием.

Рация облегченно заперхала голосом дежурного поисковика-спасателя:

– Скоков! Ну нельзя же так! Вы перебрали нам все нервы! С вами все в порядке? Прием.

Скоков сделал паузу, скосив глаза на Вадима, потом глянул на Йохана. Немец отрицательно покачал головой и желтозубо улыбнулся.

– Да, – ответил Скоков. – Мы идем, опережая график.

– Что за самодеятельность, Скоков! Нам сообщили, что вы еще не поставили базовый лагерь. Где вы сейчас?

– Благополучно миновали ледник. Прошли плато.

– И не ставите лагерь! И не выходите на связь! Что за самодеятельность?!

– Никакой самодеятельности. Мы просто сами себе усложняем задачу. Это наше право – ставить базовый лагерь или нет. Мы же не должны запрашивать разрешения на передвижение, к примеру, ночью.

Наступила короткая пауза. Наконец дежурный ответил:

– Не знаю, как и отнестись к этому... Тут звонки от вашего начальства из Москвы. Что прикажете передать?

– Передайте, что у нас все хорошо. Больных нет.

– Я-то передам, только, боюсь, вас за это по головке не погладят. У вас офицер по связи – Па-не-нка, дайте мне его.

Вадим взял из рук Скокова рацию. Ствол автомата глядел теперь на руководителя экспедиции.

– Паненка на связи.

– Слушай, друг! Нельзя же так! – повторился дежурный. – Двое суток ты не отвечаешь на вызов. У тебя же эксклюзивное право. Я не знаю характера вашего начальника Скокова, но ты-то давно уже должен был выйти с нами на связь! Хорошо еще, нам сообщили, что видят вас, а то я не знаю...

– База, считайте это моей ошибкой. С этого момента связь будет постоянной. Еще раз прошу прощения. На связи был Паненка.

– Ладно... – протянул спасатель. – На связи был дежурный Дорджи. Конец связи.

Шеель принял от Паненки рацию.

– Очшень хорошо, – сказал он по-русски, сильно шепелявя. – Спасибо за сотрудничество. Я прекрасно говорю по-чешски, а этот язык сродни вашему.

Скоков не ответил. Он смотрел на Паненку. Врач экспедиции поймал его взгляд и опустил голову.

Сколько еще их будут держать при себе террористы? Сколько им отпущено? Они даже убирают своих: сегодня ночью «пропал» один из их товарищей. Командир – хороший артист – организовал поиски. Однако не прошло и получаса, как беглеца обнаружили. Вернее, нашли его рюкзак. Разговоров по этому поводу в отряде почти не было, лишь взгляды: понимающие и... обеспокоенные.

А еще Скоков слышал ночью возню в соседней палатке. Он лежал в спальном мешке с краю – в середине спали Фитц и Вестервалле, а Вадим лежал с другого края. Руки Паненки также были не сильно, но надежно связаны, «молния» спального мешка застегнута до подбородка. Скоков чувствовал: в палатке что-то происходит, и это «что-то» прояснилось сегодня утром.