Александр Бушков - На то и волки

Данил внимательно изучил снимок, выпятил нижнюю губу:

— Вроде видел где-то…

— А в квартире Глаголевой вы с ним не встречались?

— Ни разу. На лестнице вчера вроде и разминулись… Но не уверен, он ли.

— Присмотритесь получше.

— Уже присмотрелся. — Данил отодвинул фотографию и сказал, не глядя на собеседника: — Как ее убили? И когда? Только не надо вчерашних подначек, ладно? Я, повторяю, не пацан…

— Судя по всему… Когда она открыла дверь, ее ударили, втолкнули в квартиру. И задушили чем-то узким, скорее твердым, чем мягким — возможно, куском тонкого провода в резиновой изоляции.

— Ну, мне-то не было нужды вырубать ее сразу, на пороге, меня бы она впустила…

— Уверены? А вдруг не впустила бы?

— Впустила бы непременно. — Он пытался представить Светку мертвой и не мог. Тем более — задушенной куском тонкого провода…

— Так и запишем… Какие у вас отношения с гражданкой Ратомцевой Ольгой Валерьевной?

— Самые близкие, — сказал Данил.

— А ее вы способны ревновать?

Данил явственно увидел под ногами тоненький стальной волосок — натяжку от мины.

— Пожалуй, да, — сказал он. И решил, что пора переходить в атаку. — Ваши ребятки из «Кинг-Конга» что, отлучались пописать? Оба сразу? Если они бдительно несли службу, должны бы знать, что я в квартиру не возвращался…

Клебанов не спросил, откуда Данилу вдруг ведомо о наблюдательном пункте в «Кинг-Конге» — то ли мгновенно просчитал все сам (они, конечно, доложили о «рэкетирах», а дальше догадаться нетрудно), то ли его в данный момент это не интересовало. Второе гораздо хуже — без веской причины принципиальный старлей не стал бы д в а ж д ы упускать верную возможность помучить ехидными вопросиками…

Клебанов достал из стола пухлый конверт, а из конверта — пачку глянцевых цветных снимков, с первого взгляда ясно, отщелканных «Полароидом», «Кэноном» либо иной аналогичной машинкой, мгновенно проявлявшей фотографии.

— Вы можете опознать лиц, заснятых на этих фотографиях?

Лева заинтересованно придвинулся, засопел над ухом.

Данил перебирал фотографии лениво, непонимающе — и вдруг замер с довольно пикантной картинкой в руке, лицо залила жаркая волна, кончики ушей, такое ощущение, прямо-таки завернулись в трубочку.

Кое-какие снимки были довольно безобидными — чуть поддавшие девочки дурачатся, щелкая друг друга в рискованных позах с намеком на лесбос. Но дальше лесбос пошел самый недвусмысленный, прилежно запечатлены все фазы процесса, дураку ясно, что любовь пошла всерьез. Полузакрытые глаза, переплетенные нагие тела, лица в откровенном оргазме. Поздно было отпихивать Леву.

— Итак? Опознаете кого-нибудь?

В глазах Клебанова не было ни издевки, ни даже насмешки — только усталость и напряженное внимание.

— Да, — сказал Данил, чувствуя, что сутулится самым позорным образом. — Светлана Глаголева и Ольга Ратомцева. Третья женщина мне неизвестна.

Клебанов черканул еще пару строчек, придвинул ему протокол:

— Подпишите, пожалуйста.

Данил подписал. Вопросительно поднял глаза.

— Я вас больше не задерживаю. Если вы мне еще понадобитесь, мы созвонимся.

Данил рванулся к двери. Стыд навалился столь огромный, что его как бы и не ощущалось вовсе…

— Данил Петрович!

Он не оглянулся, не остановился.

— Данил Петрович! Вы забыли…

Данил резко развернулся к столу. Клебанов протягивал ему конверт — другой, обычный почтовый:

— Это ведь вы на столе забыли?

Данил хотел рявкнуть, что не оставлял на столе ничегошеньки, но сообразил вдруг остатками подавленного стыдом и яростью профессионального чутья, протянул руку, неловко сказал:

— Спасибо…

И вывалился в коридор, увлекая за собой Леву.

Сонный сержант проверил их пропуска, и они вышли на свежий воздух из неуютно-безличного предбанника управления по борьбе с организованной преступностью. Было тихо. У крыльца стояли только их машины.

Данил рванул дверцу Левиного «Мерседеса», плюхнулся на сиденье. Лева уселся за руль, протянул ему сигареты:

— Нюанс…

У Данила вновь вертелась на слуху ленивая Светкина фразочка: «Олечка у тебя, конечно, золотце…» Такого стыда он в жизни не испытывал.

— Ну, не переживай, — сказал Лева. — Было бы хуже, окажись там Оленек с негром или ты со мной. Бабам нужно иногда оттянуться, ну их… Я, понятно, могила. Да чего ты накуксился, я двух своих законных вытаскивал из-под стебарей, и ничего. Лучшим лекарством от баб могут быть только бабы… У тебя вовсе похоронное настроение или ты способен работать?