Александр Бушков - На то и волки

— Еще одно убийство? — спросил Данил уже серьезно, без тени ерничества.

— Угадали.

— Кто?

Клебанов тоже, должно быть, успел посчитать про себя до десяти, ответил спокойно, но непреклонно:

— Извините, здесь не время и не место для таких бесед. Что надумали? Можете просто отдать мне вашего найденыша и спокойно ждать, через денек-другой я вас вызову официальной повесткой…

— Ладно, — сказал Данил. — Мне платят еще и за то, что я обязан соображать быстро… Но имейте в виду: я обставлю своими машинами оба СИЗО да и тюрьму заодно. Нигде в законе не сказано, что честному гражданину запрещено сидеть в собственной машине неподалеку от СИЗО. И если вы попытаетесь помочь ему выбраться из города… Тут, как пишут в объявлениях, возможны варианты.

— Хорошо, — небрежно сказал Клебанов. — Обставляйте хоть квартиру губернаторской любовницы… Включите свет.

Данил, светя фонариком, повел его в дом. Нажал кнопку. Картина представилась взору самая что ни на есть сюрреалистическая: Есаул со скованными за спиной руками, голый по пояс, с засохшей на подбородке кровью, сидел на стуле посреди комнаты, Кондрат стоял у окна с помпо-вушкой наперевес, Хоменко задумчиво поигрывал пистолетом, а дядя Миша, примостившись в уголке, торопливо заглатывал из горла финскую лимонную водочку «21» — должно быть, спешил заправиться перед поездкой в оборудованной решетками на окнах машине, ничуть не сомневаясь, что всех в эту поездку незамедлительно пригласят.

— Так, — сказал Клебанов, окинув взглядом всю эту компанию. — И Корявый здесь…

— Кому Корявый, а кому Михал Михалыч Корепанов, — сказал дядя Миша без особой воинственности, но с безусловным чувством собственного достоинства. — Между прочим, решительно завязавший с преступным прошлым и твердо вставший на путь исправления общественно-полезным трудом. А то вы, гражданин начальник, не знали, что Корявый здесь обитает, а то это не ваши тихари на мотоциклах с обеда выкаблучивали…

Данил внимательно следил, как отреагируют друг на друга Есаул и Клебанов. Пожалуй, во взгляде опера не было ничего, кроме азарта гончей, настигшей наконец зайчишку. А вот Есаул определенно вздохнул про себя с облегчением — хотя Клебанова он, можно с уверенностью сказать, прежде не видел.

— Картинка… — покачал головой Клебанов. — Гражданин Шимко Дмитрий Степанович?

— Он, — скупо сообщил Есаул.

— Не желаете выдвинуть какие-либо обвинения против присутствующих здесь граждан?

— Да не, начальник, — с нахальной развальцой оскалился Есаул. — Это у нас игра такая, сегодня мне морду бьют, завтра я в чавку налаживаю… Вроде КВН.

Клебанов полез в свою желтую папочку и вытащил листок бумаги:

— Ну, в таком случае… Гражданин Шимко, вы задержаны.

И показал бумагу. Есаул пробежал ее взглядом, кивнул:

— Напротив ГУМа не посрешь, супротив власти не попрешь… Пошли, начальник. Только пусть этот мордастенький поищет ключик да браслетки снимет…

— А протестовать против задержания вы не собираетесь? Хотя бы словесно? — спросил Клебанов.

Данил сам с удовольствием задал бы этот вопрос первым — любопытно было посмотреть, как Есаул станет выкручиваться. Но тот равнодушно пожал плечами:

— Я, начальник, верю нашей демократической власти. Загостился я тут, все равно в город на чем-то ехать да где-то ночевать. А у вас ночевать всего безопаснее — на двери замок, у двери сапог…

Хоменко снял наручники. Есаул натянул рубашку, легкую синюю куртку, потер запястья, пожал плечами:

— Ну, процессия шагает?

И первым направился к двери, оглядываясь через плечо — похоже, помнил предостережение Данила и на всякий случай не отдалялся от Клебанова, чтобы не вышло «попытки к бегству».

— Я уж, простите, на своей машине, — сказал Данил старлею. — И вот что… Вынужден потребовать, чтобы при нашем разговоре присутствовал адвокат.

— Бога ради. Если сами найдете. — Две минуты.

— Как хотите. Только я на вашем месте адвоката звать не стал бы… — Клебанов сделал паузу, несомненно, хорошо рассчитанную. — Я вам это неофициально говорю, как мужик мужику.

Он смотрел загадочно, с непонятной подначкой. Опять что-то придумал. Но у Данила не было ни времени, ни желания разгадывать новые ребусы. Взяв радиотелефон, он набрал номер и, когда после шестого гудка откликнулся заспанный голос, сказал громко:

— Лев Маркович, голубчик, труба зовет…

…Лев Маркович Хазин, стряпчий Божьей милостью и юридический прохвост, каких мало, устроился чуть поодаль от стола Клебанова, нахохлившись, как сонная муха. Любой моментально сказал бы, что шантарское юридическое светило дремлет сидя и откровенно злится, что его притащили сюда в два часа ночи — но так решить могли только те, кто Леву не знал близко. В самом деле он был свеж и готов к действию, как граната с выдернутой чекой — да к тому же успел подсчитать сверхурочные, положенные ему за подобные вызовы в неурочный час. А от такой суммы любой пришел бы в самое радужное настроение.