Барри Эйслер - Дождь для Джона Рейна

Думаю, что и Вы также слышали грустную новость о том, что наш общий друг Фудзивара-сан ушел от нас. Мне дали понять, что тело Фудзивары-сан возвратили в Соединенные Штаты для погребения. Я надеялась, что мне удастся посетить место захоронения, чтобы сделать подношение его душе, но, к сожалению, мне не удалось выяснить, в каком месте он упокоился. Если у Вас есть какая-либо информация, которая могла бы мне в этом помочь, я бы искренне оценила Вашу помощь. Вы можете связаться со мной по адресу в начале письма.

Покорно молюсь за Ваше здоровье и благополучие. Благодарю Вас за внимание.

Ваша

Я прочел письмо снова, медленно, потом в третий раз. Затем вновь сложил его и передал Гарри.

— Нет-нет, — запротестовал он, подняв руки. — Пусть будет у вас.

Я не хотел, чтобы он видел, что мне хочется оставить письмо себе. Но, кивнув, положил конверт во внутренний карман блейзера.

И помахал бармену, что настало время для следующего «Лагавулина».

— Ты ответил? — спросил я.

— Да. Я написал, что знаю то же, что и она, и другой информации у меня нет.

— Что-нибудь слышал от нее после этого?

— Только «спасибо». Она попросила дать ей знать, если что-нибудь услышу, и пообещала сделать то же самое.

— И все?

— Ага.

Интересно, купилась ли Мидори на эту историю? Если бы она не поблагодарила Гарри за ответ, я бы понял, что не купилась. Не ответить было бы не в ее характере. Однако «спасибо» могло быть автоматическим, его можно послать даже при наличии оставшихся подозрений. Оно могло даже свидетельствовать о двуличии, цель которого — усыпить бдительность Гарри.

«Какая чушь! — заговорила какая-то часть меня. — Она ведь не такая».

Потом горькая улыбка. «Не такая, как ты, хочешь сказать».

В Мидори нет ничего двуличного, и от этого становилось немного больно. Среда, в которой я вращался так долго, приучила меня предполагать худшее. По крайней мере я все еще иногда помню, как сопротивляться соблазну.

Не важно. Вокруг диска, его перемещений и моего исчезновения было немало странностей. Мидори слишком умна, чтобы не обратить на них внимание. За год с небольшим я столько раз прокручивал это в голове, что знаю, как бы она представила себе картину.

После того, что между нами произошло, сомнения могли быть лишь самые минимальные. Однако проверить их действительный размер было нечем. В конце концов, подумала бы она, содержание диска так и не было опубликовано. Это работа Тацу, не моя. Все, что ей известно: последнее желание ее отца так и не было выполнено, и его смерть в конце концов оказалась напрасной. Она могла снова задуматься, откуда я узнал, где следует искать диск в Сибуйя, вспомнить мои прежние объяснения, решить, что их недостаточно. Это могло бы привести ее к мыслям о моменте моего появления — почти сразу после смерти ее отца.

И Мидори чувствовала, что я — часть чего-то тайного, хотя так и не узнала чего. ЦРУ? Одна из японских политических группировок? Не важно, если у организации есть ресурсы, чтобы имитировать смерть и достаточно эффективно поддерживать такой сценарий.

Я уверен, в конце концов она должна прийти к выводу, что ее использовали. Будь я на месте Мидори, я так бы и подумал. Может, секс для него — часть приспособленческой натуры, думает она. Конечно, почему бы немного и не развлечься, пока я использую ее, чтобы заполучить диск? А склонив к сотрудничеству, сразу же исчезаю. Не хочется верить, и никак не отделаться от этого чувства. А еще Мидори не хочется верить, что я на самом деле замешан в смерти ее отца, но подозрения она так и не может от себя отогнать.

— Я все правильно сделал? — спросил Гарри.

Я пожал плечами:

— Ты не мог бы сделать лучше, чем сделал. Она все равно не верит.

— Думаете, она не остановится?

— Не знаю.

Есть еще что-то, чего я не знаю, чем я не поделюсь с Гарри. Я не знаю, хочу ли я, чтобы она останавливалась.

Что я ему сегодня говорил? Нельзя жить одной ногой на солнце, а другой в тени. Надо бы прислушаться к собственному совету.

Мы расстались с Гарри около часа ночи. Подземка была уже закрыта, и он поймал такси. Сказал, что едет домой — ждать Юкико.

Я попытался нарисовать себе портрет прелестной юной хостессы, получающей за ночь в одном из эксклюзивнейших заведений Токио по тысяче долларов чаевых в пересчете на иены, самостоятельно выбирающей в поклонники богатых бизнесменов и политиков, которая после работы спешит домой к Гарри. И у меня ничего не получалось.