Клайв Касслер - Саботажник

Десятник убежал и тут же вернулся. Белл взял гвоздодер и тяжелый лом и пошел через мост так быстро, как позволяла рана в груди. По дороге он миновал неподвижную фигуру Саботажника на рельсах. Поезд прошел прямо над ним и не изуродовал тело. Белл дошел почти до дальнего края, нагнулся и начал вытаскивать болты из накладок, которые соединяли рельсы выше по течению.

Теперь, когда поезд отъехал, Белл почувствовал, что мост дрожит сильнее. Взгляд вниз обнаружил стремительно несущиеся воды реки Каскейд. Теряя сознание от недостатка кислорода и потери крови, лихорадочно вытаскивая костыль за костылем, Белл чувствовал, что перестает осознавать действительность.

«Где сейчас Саботажник?» — подумал он. Как все изменилось! Исаак Белл, старший дознаватель «Детективного агентства Ван Дорна», напрягает все силы, чтобы пустить поезд под откос.

Дышать становилось все труднее, Белл видел по краям раны в груди пузырьки воздуха. Если шпага Кинкейда пробила легкое и он вскоре не получит помощь, легкое спадется и омертвеет. Но сначала нужно убрать все рельсы.

Саботажник, раненный не так тяжело, как Белл, был настроен не менее решительно. Он пришел в себя, когда мимо него прошел Белл с гвоздодером. И теперь, не обращая внимания на пулю, застрявшую меж ребер, сгибаясь от боли, он во весь дух бежал к угольному поезду. Гвоздодер детектива сказал ему все, что следовало знать. Белл собирался свалить горящий поезд в реку, чтобы отбросить назад воду, идущую на ослабленные опоры. Саботажник добрался до локомотива, забрался в кабину и кинул в топку несколько лопат угля.

— Эй, что вы делаете? — крикнул тормозной кондуктор, поднимаясь за ним в кабину. — Мистер Белл приказал оставить поезд здесь.

Кинкейд достал длинноствольный пистолет, прихваченный из «Томаса Флаера», и застрелил рабочего. Потом, уверенно взявшись за ручку регулирующего клапана и кран песочницы, повел локомотив вперед. Ведущие колеса завертелись, буксы ослабились, и локомотив потащил платформы с углем на мост. Белый луч прожектора упал на Белла, который развинчивал рельсы.

Тяжелый угольный поезд уменьшил вибрацию моста. Почувствовав перемену, Белл посмотрел на ослепительный луч локомотивного прожектора и сразу понял, что выстрел из «Дерринджера» не убил Чарлза Кинкейда.

Локомотив шел прямо на него. Он чувствовал, как колеса со скрежетом катятся по рельсам. Кинкейд высунул голову из окна кабины, его лицо превратилось в маску ненависти. Рот перекосила бесовская торжествующая улыбка, и Белл услышал, что звук выходящего пара стал громче: Кинкейд открыл регулирующий клапан.

Белл сорвал с рельсов последнюю накладку. Потом всей тяжестью навалился на лом, борясь с уходящим сознанием, стараясь передвинуть открепленную рельсу раньше, чем Кинкейд его переедет.

Белл чувствовал, как ведущие колеса въехали на рельсу. Тяжесть локомотива удерживала рельсу на месте. Собрав последние силы, он передвинул рельсу «в последний миг между «сейчас» и вечностью».

Локомотив с грохотом сошел с путей на шпалы. Белл видел Саботажника с рукой на ручке регулирующего клапана, видел, как торжество на его лице сменилось отчаянием, когда он понял, что вместе с горящим поездом вот-вот упадет в бурную реку.

Белл повернулся, побежал, но V-образный путеочиститель, прикрепленный к носу локомотива, ударил его. Как муха, которую смахнул великан, он отлетел в сторону, перелетел через край, но успел ухватиться за балку. Держась за стальную распорку, Белл смотрел, как падает локомотив. До низу было далеко, и на мгновение показалось, что весь поезд повис в воздухе.

Локомотив и цепочка вагонов упали в реку, обдав волной оба берега. Поднялся столб дыма и пара. Даже под водой огонь в вагонетках оставался вишнево-красным. Но вагоны перегородили реку, как цепь островов, защищающих берег от мощи океана. Волна наводнения заливала их, сила ее поглощалась, удар ослабевал.

Мост через Каскейд перестал дрожать. Упавший поезд задержал наводнение. И, теряя наконец сознание, Исаак Белл увидел, как снова загорелись огни и железнодорожники устремились в кессоны, укреплять опоры.

Несмотря на снежную бурю, у Грейстоун-Меншн на углу Тридцать Седьмой улицы и Парк-авеню собрались толпы зевак, посмотреть на гостей, прибывающих на главную свадьбу зимнего сезона 1908 года: венчание отпрыска старинной нью-йоркской семьи и дочери железнодорожного магната. Те, кто заметил красивую пару, поднимающуюся по заснеженным ступеням в дом, решили, что высокий, безупречно одетый джентльмен с золотистыми усами держит под руку прекрасную женщину, чтобы та не поскользнулась на льду. Но справедливо было как раз противоположное, хотя никто не слышал, как Исаак Белл сказал Марион Морган: