Евгений Сухов - Жиган по кличке Лед

– Власовцы?

– Никак нет, немчура пузатая, мать их!

– Ты как отвечаешь командиру? – напустился на него политрук. – Никакой дисциплины!

Ефрейтор Солодкин воззрился на него с удивлением:

– Чего? Товарищ капитан, я прошу прощения, что явился без фрака…

– А-а-атставить! – смеясь, перебил ефрейтора Санаев. – Политрук, вот тебе наука: не при дуриком на человека, не зная его. Солодкин у нас балагур, любого отбреет. Вон немцы дохлые не дадут соврать. Где Снежин?

– Здесь, товарищ капитан!

Маленький солдат вошел бесшумно, как тень. За его спиной висела пыльная снайперская винтовка Токарева «СВТ-40». Узкие азиатские глазки делали сержанта Снежина, человека с вполне русской фамилией, похожим на китайца. Однако при ближайшем рассмотрении можно было убедиться, что один глаз он щурит сильнее, чем другой. Профессиональная привычка.

Как несложно догадаться, Снежин был снайпером.

– Ну?

– Трое, – сказал Снежин и бросил на стол погоны немецкого армейского образца, – и один капитан, который ими командовал. Матерый зверюга. Пятнадцать минут его выцеливал в окне.

– Есть задание, – сказал капитан Санаев. – Где Каледин? Ну-ка доставьте мне его сюда.

– Это и есть задание? – снова проявил свою недисциплинированность ефрейтор Солодкин.

Названный Каледин появился через несколько минут.

– Тяжело к ним будет подобраться, товарищ капитан, – сказал он. – Только хитростью можно взять, раз у нас нет ни пушки, ни завалящейся самоходной установки. Я тут поговорил с одним «языком», товарищ капитан. Утверждает, что в помещичьем особняке засело практически все командование 5-го полка уж не припомню какой власовской дивизии РОА, наголову разбитого нашими. Солдат укокошили, а вот господа офицеры остались. Врет, конечно, с перепугу, но думаю, треть этого бреда – правда.

– И на каком же языке ты с ним говорил? – спросил политрук.

– На немецком. Хотя мог бы и на французском. Но только мог бы – языковой практики непозволительно мало, а вот на дойче попрактиковался всласть. Только мне почему-то кажется, что на этом, на французском то бишь, языке он не понимает, – с непередаваемо серьезным выражением лица ответил Илья. – Сейчас, правда, ни на каком не понимает, потому что я пристрелил его при попытке к бегству.

– У вас тут все шутники, товарищ капитан?

– Все, – без колебания ответил Санаев. – И сейчас я поручу им еще одну добрую шутку.

…Вокруг помещичьего дома загорелась сухая трава. Она занялась вся разом, слишком быстро, чтобы это произошло естественным образом, и густой белый дым, то низко припадая к земле, то снова взвиваясь под ветром, пустился в свои прихотливые опасные танцы над нагретой вечерней землей. Из нескольких высоких арочных окон, прикрытых массивными ставнями, власовцы внимательно смотрели за тем, как ширится сектор возгорания.

– Что за фокусы? – произнес майор Гоген, несмотря на свою «классическо-французскую» фамилию – родом из российских прибалтийских немцев. – Как ты думаешь, капитан, они хотят прикрыться этой дымовой завесой?

– Точнее, сгореть в огне, – сказал капитан Ипатов. – Хотя попытки подобраться к ограде сада могут быть вполне. Нужно удвоить посты.

– Проверить бы эту завесу плотным пулеметным огнем, – проговорил Гоген.

– У нас очень мало боеприпасов. Нам нужно продержаться до сумерек, а там можно попробовать и прорваться. Тем более что с сумерками они и сами сюда полезут. Более чем уверен.

Капитан Ипатов не знал, что у советских солдат не было времени до сумерек, а приходилось укладываться в тот срок, который имелся. Каледин, Солодкин и Снежин вынырнули из белого удушливого дыма у самой ограды помещичьего сада, откуда было рукой подать до неприступного особняка. Они были в мокрых шинелях, которые тотчас скинули; головы были закрыты мокрыми тряпками. Маленькие Снежин и ефрейтор Солодкин просочились сквозь прутья ограды, а вот крупный Каледин не сразу нашел в заграждении пролом, достаточный для того, чтобы он мог пролезть. Перемахивать через ограду сверху – смерти подобно.

Трое лазутчиков оказались в саду. От дерева к дереву, от ствола – к стволу. Эти трое не раз ходили в разведку, они умели работать в унисон, потому окопавшийся в каменной садовой беседке пост был уничтожен без единого звука. Снежин занял место в беседке, а Солодкин и Илья Каледин, перекинувшись знаками на пальцах, полезли в дом. Каледин залез на второй этаж по глухой стене и, пройдя по карнизу, незамеченным достиг большого окна. Он прислушался. Говорили двое. Из разговора было понятно, что именно из этого окна велся огонь одного из трех находящихся в доме пулеметов. Илья стиснул зубы. Власовцы!.. Идти вот так, через дымовую завесу, через пост, чтобы услышать русскую речь предателей?.. Каледин провел ладонью по поясу и, крепко зажав в руке гранату, попридержался за ставень, затем, резко выдохнув, метнул гранату в окно. И припал к карнизу.