Сергей Зверев - Люди шторма

Молчание капитана и старпома безумно радовало Омара Сахатова. Он со своей стороны считал, что те полностью подавлены и деморализованы. Это приятно щекотало ему нервы, измотанные постоянным давлением со стороны дяди и новостями о том, что наркомафия уложила целый взвод спецназа МГБ. Он невольно гадал, закричит ли в последний момент кто-нибудь из приговоренных, моля о помиловании. Они молчали. Водителю дали отмашку. Он стал нервно газовать, оставаясь на месте. В чем заключалась причина его промедления, никто не знал. Томительное ожидание снова и снова сводило с ума экипаж «Астрахани», вынужденный присутствовать при казни.

Среди прочих официальных лиц находилась и следователь Гюзель. Разворачивающееся на ее глазах зрелище было не из приятных. Она с глубокой печалью смотрела на то, что происходит. Гюзель до последнего настаивала на неприменении смертной казни в отношении кого-либо из членов экипажа российского судна. Однако начальство и слушать ее не хотело.

Грузовик начал медленно отъезжать. Горецкий и Нигматуллин молча смотрели на своих товарищей, стараясь не дрогнуть в последнюю секунду, не доставить удовольствие палачам. Омар продолжал улыбаться. Внезапно он вытащил из кармана мобильный телефон и тут же ответил на вызов. Он несколько секунд молчал, приложив трубку плотно к уху, и лишь в конце громко промолвил: «Так точно!»

Казнь все это время продолжалась. И вот-вот должен был повиснуть старпом «Астрахани». Однако Омар, нажимая кнопку сброса на своем телефоне, тут же крикнул: «Остановить казнь! Водителю вернуть машину в исходное положение! Исполнителям снять петли с заключенных! Конвоирам привести заключенных ко мне!» Слова Омара прозвучали для россиян фантастично. Трудно было поверить в то, что казнь действительно отменена. «А вдруг это всего лишь уловка?» – читалось в глазах моряков. Но несмотря на это, моряки с облегчением вздохнули, видя, как капитан и старпом спускаются с грузовика-эшафота. Едва заметный вздох облегчения издала и следователь Гюзель.

Конвоиры подвели Арсения Алексеевича и Равиля к подполковнику Сахатову.

– Ну, что ж? – почти не меняя своего прежнего выражения лица, проговорил Сахатов. – Вам повезло, что у нашей страны есть такой славный вождь, милостивый к падшим, вроде вас. Мне только что сообщили, что Отец нации принял решение помиловать вас. Понимаете?

– Да, – процедил сквозь зубы Горецкий, желая плюнуть в эту ухмыляющуюся самодовольную рожу.

– Нет, вы до конца не понимаете, – принялся крутить подполковник. – Вас помиловали на основании тех материалов, которые имеются на сегодняшний день. Но, кто знает, ведь сегодня или завтра могут появиться новые данные. Да вы и сами еще можете признаться в преступлении, совершенном против нашего гордого вольнолюбивого народа. Разве не так?

Капитан и старпом могли бы сказать многое в ответ на это. Однако, не сговариваясь, они решили промолчать и лишь неопределенно пожали плечами.

– А вы думаете, мы с вами здесь шутки шутим?! – Омар повысил голос, лицо его помрачнело. – Даже если вы и не признаетесь, мы все равно на вас управу найдем! Ваши власти знают сейчас лишь то, что вы все больны тяжелым инфекционным заболеванием. Понимаете, что это значит? Это значит, что кое-кто из вас вполне может подохнуть от инфекции. А при необходимости может случиться так, что инфекция выкосит весь экипаж «Астрахани». Случается же такое… В общем, знайте – списать ваши смерти есть на что!

Россияне снова ответили молчанием. Не дождавшись от заключенных ни слова раскаяния или благодарности («Спасибо, что живы!»), подполковник распорядился увести всех россиян обратно в тюрьму.

После недавнего побега тюремное начальство пошло на беспрецедентные меры предосторожности. Никто из россиян не должен был больше не то что убежать, а даже помыслить о возможности такого поступка. Для этого весь экипаж «Астрахани» перевели в нижний, цокольный этаж тюремного корпуса. На этом этаже окон не было. Здесь же располагалась очень большая общая камера. Туда моряков и поместили. Кроме того, по периметру тюрьмы выставили дополнительные караулы. Строительные работы вблизи тюрьмы продолжали нервировать начальство, однако с этим нельзя было ничего поделать.

После того как россиян поместили в камеру, они обменялись впечатлениями.

– Неужели этот хмырь из МГБ серьезно? – спросил Равиль у Арсения Алексеевича.

– Боюсь, что да… – отвечал тот. – То, что нас сегодня не повесили, отнюдь не удача и не стечение обстоятельств. Это всего лишь часть какой-то игры здешнего МГБ. Если бы им кровь из носу нужно было нас казнить, то они бы сделали это без лишних церемоний, вроде той, в которой мы поучаствовали сегодня. Сдается мне, что самое страшное еще впереди.