Сергей Соболев - Девять минут до взрыва

В работе ЧОПа, за созданием которого стоит, конечно, не Мускаев, а более серьезные люди, имелись как белая, вполне легальная сторона, так и отдельные моменты, которые скрывались, которые никогда и никем не афишировались.

Именно с этим ЧОПом, в штате которого – наряду с несколькими лицами «славянской национальности» – числится и почти два десятка выходцев из Северного Кавказа, у арендаторов-таджиков, у того же Мансура Джейкуева заключены договора на охрану «движимого и недвижимого». Тахир Сайтиев тоже числится в штате данной структуры и тоже в должности «заместителя» главы фирмы. Руслан Сайтиев доверял исключительно своим, желательно – родственникам. Мускаев приходится Сайтиевым дальней родней; с Тахиром он знаком с младых ногтей, а Руслана Сайтиева всегда уважительно называл «отцом».

Как и Тахир, Ильяс несколько лет назад потерял отца – его машину расстреляли под Махачкалой в двухтысячном году. Мать, тетку и двух младших сестер он перевез в Воронеж: Сайтиев-старший помог ему с деньгами, так что Ильяс смог купить трехкомнатную квартиру в городе, где и поселил родных.

Именно к ним, к своим родственникам, Мускаев и заехал на полчасика: чтобы переодеться и перехватить что-нибудь поесть.

В четверть второго Ильяс и еще один «мангустовец» покинули квартиру, расположенную на шестом этаже девятиэтажного крупнопанельного дома.

Они не стали вызывать лифт: по обыкновению, спустились по лестнице.

«Ниссан-Патрул» был припаркован всего в нескольких шагах от парадного. Первым в дверях подъезда показался земляк, сотрудник ЧОПа, который по совместительству является и телохранителем Мускаева. Он придержал дверь; ровно также он поступал и прежде, когда они бывали в этом адресе.

В дверях парадного показался Ильяс Мускаев.

Он думал о предстоящих делах, о поездке в офис, где его уже дожидается Сайтиев-старший.

«Похоже на то, – думал он, – что дядя Руслан получил инфу о приезде «посредника»…

Никаких посторонних звуков ни он, ни его сотрудник не слышали, ничего подозрительного – не наблюдали.

Пуля с закаленным сердечником ударила его почти точно в центр грудной клетки, пробив пододетый под рубашку легкий кевларовый бронежилет.

Ильяс так и не понял, что произошло: его душа рванулась вверх, к холодному небу, к горным вершинам, а тело осталось лежать на асфальте рядом с джипом «Ниссан-Патрол»…

В пятницу утром Федор Николаевич вновь отправился в Воронеж на своем «уазике». Вернулся он к обеду; никаких особых новостей ему раздобыть не удалось. Польза от этой поездки была лишь одна: он смог пообщаться с сестрой. – Татаринцев заезжал на Вагонную – и успокоить ее в том плане, что с сыном все в полном порядке.

Жизнь на хуторе, казалось, шла своим чередом. Дарья рассказала хозяевам свою историю; при этом она четко придерживалась той версии, что ранее была озвучена для Краснова. Тимофеевна опекала Дарью; было заметно, что она искренне жалеет девушку, у которой в жизни случились такие неприятности. Впрочем, сама она особо не выспрашивала подробностей, не лезла в душу «смуглянке» с расспросами, с нее довольно было и того, что поведала сама Дарья.

Татаринцев тоже отнесся к услышанному с пониманием и сочувствием. Но все же заметил вслух, что заявлять о случившемся в милицию не только нет особого резона, но это даже может навредить самой девушке (он, конечно, держал в уме и ситуацию, в которую угодил Краснов). Потом отдельно переговорил с племянником. Сказал, что у него есть какой-то план, но надо выждать еще два-три дня. Человек, с которым он хочет посоветоваться, находится сейчас в служебной командировке. И вроде бы должен вернуться уже в нынешние выходные – он проживает в Москве и служит в «серьезной конторе».

Вечером истопили баньку.

Первоначально планировалось, что первыми ее посетят мужчины. А уже потом в парную отправятся женщины, как это и заведено в сельской местности.

Но у Федора Николаевича вдруг подскочило давление. Тимофеевна достала из аптечки тонометр, усадила Татаринцева на стул, закрепила манжету на левом предплечье…

После замера «параметров» она покачала головой: не вот, чтоб показания тонометра зашкаливали за опасную черту, но баня при повышенном давлении – противопоказана.

Краснов тоже поначалу решил – в знак солидарности – отказаться от запланированного мероприятия. Но Татаринцев, снимая с предплечья манжет, сказал:

– Ты, Димка, на меня не смотри! У тебя-то мотор пока не барахлит?! Зря, что ли, дрова жгли?! Так что бери веник, банные причандалы – и вперед!