Сергей Донской - Фатальный ход

– Продавать свой труд и продавать себя – разные вещи, – задумчиво произнес Бондарь. – Одному все равно, за что платят: начальству задницу он даже с большим удовольствием лижет, чем работает, поскольку усилий меньше затрачивает. Другой честно пашет. Не вижу в этом ничего плохого.

Мужчины остановились передохнуть. Далеко вверху виднелись крыши построек и опора канатной дороги, но вокруг не было ни одной живой души, и безлюдный ландшафт радовал глаз. Медленно падающий снег напоминал о приближении Нового года. Бондарь машинально нащупал в кармане куртки сигаретную пачку, но закуривать не стал, предпочтя затягиваться чистым воздухом. Реутов стащил с головы лыжную шапочку, охлаждая разгоряченную голову.

– Как ни крути, а я все же продался, – сказал он. – За рупь с полтиной в базарный день. Эх, лучше бы дьявол на мою душу позарился!

– Не надейся, – невесело усмехнулся Бондарь. – Дьявол бы и гроша ломаного за твою душу не заплатил.

– Это почему же? – запальчиво спросил Реутов. – Порченая она, что ли?

– Грешная, товарищ полковник, вдоль и поперек грешная, до последней фибры. Как, впрочем, у любого спецназовца. И у меня в том числе. Для чего дьяволу тратиться, когда у него подобного добра и без того в аду хватает?

– Если и так, – молвил ухмыльнувшийся Реутов, – то в пекле для нашего брата специальное отделение оборудовано. На манер военного полигона. Нас, смертных, из всех видов оружия молотят, травят, жгут, топят, а мы – живые и помирать никак не желаем. Потому что не было свыше такого приказа.

– И не будет, – закончил мысль Бондарь. – А потому жалеть не о чем. И терзаться ни к чему. От нас не покаяние на этом свете требуется. От нас действий ждут. Конкретных.

– Выходит, так и помрем нераскаявшимися грешниками, капитан?

– Выходит, что так. Но сначала поживем.

– В принципе, не возражаю.

Реутов ухмыльнулся еще шире. Почему бы и нет? Да только жить ему осталось совсем чуть-чуть. Когда Бондарь, не удержавшись от соблазна, все же прикурил сигарету и взглянул на спутника, чтобы продолжить полушутливый диалог, тот явно его не слушал. Реутов вообще находился не здесь, и глаза его, устремленные вдаль, были пустыми и невидящими.

– Эй, – вырвалось у Бондаря.

Сознание отказывалось воспринимать действительность. Зрение зафиксировало голубоватую дырочку во лбу Реутова, но мозг не желал классифицировать отверстие как пулевое. Разве может быть такое? Среди бела дня, в полной тишине? Бред, наваждение, галлюцинация!

– Эй, – повторил Бондарь, протягивая руку к Реутову.

Продолжая смотреть прямо перед собой, тот начал заваливаться назад. Все было как в страшном сне. Бондарь застыл с протянутой рукой. Бессмысленно улыбающийся Реутов плашмя обрушился в снег, не сделав ни малейшей попытки смягчить падение. Боль больше ничего не значила для него. Он вынес ее, столько, сколько было отмерено, и умер. Снег вокруг его головы жадно впитывал кровь, образуя нечто вроде уродливого нимба. Из входного отверстия выступило лишь несколько темно-красных капель.

– Поговорили, – пробормотал Бондарь, выискивая взглядом снайпера, который уложит его.

За пистолет он не взялся. Это было так же бесполезно, как тормошить убитого приятеля. Бондарь не умел воскрешать. Умирать по-настоящему он тоже еще не пробовал, но полагал, что это будет не слишком трудно. Клюнет в переносицу или в сердце прилетевшая неизвестно откуда пуля, и до свидания…

Не страшно.

– Давай! – хрипло крикнул Бондарь, поворачиваясь из стороны в сторону. – Стреляй, сучий потрох! Ну? Где ты? Чего дожидаешься?

На его призывы откликнулись.

Метрах в двухстах выше по склону поднялись со снега три мужские фигуры в маскхалатах. В руках одной из них Бондарь опознал снайперскую винтовку, остальные были вооружены автоматами. Он бросил взгляд влево, вправо, обернулся назад. Людей было около десятка, и все они расположились таким образом, что перекрывали пути к отступлению.

– Пистолет вытащил и положил рядом, – властно распорядился незнакомый мужчина в белом. – Сам мордой в снег.

Бондарь посмотрел на Реутова, на обломки лыжи в его окоченевшей руке. Хитрость не удалась. Бывший полковник спецназа недооценил врага. Что ж, не стоит повторять его ошибку. Если уж помирать, так с музыкой. И с чувством выполненного долга.

Бондарь избавился от «вальтера» и растянулся рядом с трупом человека, который не успел стать его другом. И все же кое-что Реутов успел.