Юлия Латынина - Бандит

Шерхан смотрел ошарашенно.

Это какую ж игру затеял поганый мент? Ему было сказано: завалить Нестеренко!

Шерхан и сам бы его завалил, но сейчас, после убийства в кооперативе, это вызвало бы слишком много расспросов.

Были еще не те времена, когда число убитых на улицах Москвы неуклонно подтягивалось к числу пьяных. Пока еще каждый труп на ком-то висел, каждый труп нуждался в объяснениях. С учетом этого Шерхан и заказывал мокряк Миклошину.

Ведь как было задумано в самом начале?

Бытовуха. Кооператор Нестеренко убил своего бухгалтера и скрылся. Дело не стоит выеденного яйца. Правда, кооператора не нашли, но это уже проблемы ментовки.

Дело не выгорело. Хорошо. Переиграем.

Кооператор Нестеренко на самом деле занимался рэкетом. При задержании попытался бежать и был застрелен. В руке имел старый «ТТ», на котором числится пара трупов. Итого в активе — раскрытое убийство бухгалтера кооператива «Снежокъ-best» и еще два списанных висяка, за которых людей Шерхана уже больше никто и никогда не тронет. Не такая у нас ментовка, чтобы собственную отчетность портить и закрытое дело пересматривать.

А теперь что?

Теперь Миклошин на его, Шерхана, горбу хочет в рай въехать! Да еще Нестеренко упустил!

И вот что погано: какая-нибудь сволочь из старых, «с понятиями», вроде Шутника, пустит небось слух, что Шерхан не хочет человека валить, что Шерхан его в ментовку сдал… За такой слушок не погладят. За такую весть людей Шерхана в тюрьмах могут отпетушить запросто…

— Вы могли бы меня предупредить, — продолжал Миклошин, — про пушку!

— У него что, действительно была пушка? — Иностранная. «Глок», насколько я успел заметить.

Шерхан нахмурился. Вчера у Нестеренко пушки не было.

Иначе бы он захватил ее с собой на аудиенцию с Рыжим. Где он, спрашивается, мог шопнуть машинку в такие ударные сроки? — У меня свой интерес, — сказал Миклошин, — раскрутить Нестеренко на полную катушку.

— И въехать повыше.

— Да, очень высоко. Хотите знать куда?

Шерхан сидел молча. — Сейчас в Москве создается управление по борьбе с организованной преступностью. Если раскручу дело Нестеренко, в новой структуре я могу попасть оч-чень высоко. Вы понимаете, насколько вам это выгодно?

Шерхан понимал. Шерхан понимал по некоторым тонким, но хорошо различимым признакам, что одному против московских воров ему не выстоять. Значит, нужен союзник. А кто в союзничках? Отморозки? Это не союзнички, это эскорт на тот свет, и даже не особенно почетный. Значит, единственный союзник против воров в законе — родная милиция в лице уважаемого следователя по особо важным делам Андрея Миклошина. И чем выше товарищ Миклошин при этом окажется, тем лучше. Связь с господином Миклошиным лучше не афишировать, а вот если товарищ Миклошин во главе будущего управления разгромит банду Шутника, то это действительно заманчиво…

Одна была во всем этом проблема: Рыжий. Люди самого Шерхана не будут трепаться про Нестеренко, а вот Рыжий… Если Рыжий растреплет, что это Шерхан сдал странного кооператора с «глоком» ментовке, то воры могут плюхнуть в Шерхана — из гранатомета.

А что надо сделать, чтобы не растрепал?

Для этого надо урыть самого Рыжего и объявить: это-де потому сделано, что Рыжий сдал ментовке хорошего человека.

— Ну что ж, — кивнул Шерхан, — добро. Однако предупреждаю: Нестеренко — не бандит. Не знаю, откуда он «глок» взял, на какое мороженое выменял, но он — не бандит.

— Так это еще лучше, — сказал Миклошин, — гораздо легче раскрутить ту банду, которую ты сам выдумал.

Хирург сто десятой городской больницы Иван Сергеевич Пономарев вышел с территории больницы через кирпичный пролом в стене, так было короче, и заспешил к расположенному чуть наискосок магазину. Часы на его руке показывали больше трех, и, судя по отсутствию очереди у дверей, магазин должен был уже открыться. Пономарев отметил краем глаза, как к тротурару мягко подкатил зеленый «Москвич» — распахнулась дверца, и в следующее мгновение бедный хирург, словно грачонок, подхваченный турбиной реактивного самолета, был втащен за шиворот в темное нутро автомобиля.

— Вы что?

— Не возникай!

Пономарев вгляделся и обмер. В водителе «Москвича» он узнал того самого кооператора — водкой они торговали там, что ли, или сластями? А-а, мороженым! — который позавчера привез в больницу свою бабку с обширным инфарктом, — Пономарев попросил денег за операцию. Впервые попросил, неловко и не для себя: в больнице лопнули трубы, стали делать ремонт, рабочие застряли на полдороге, куражась и требуя денег, и сердце Пономарева ночами стыло, ведь каждая пустая, с оборванными обоями и заляпанными стремянками палата — это новая могила на кладбище. А что? Он, кооператор, богатый — пусть и платит! С кого еще взять? Как деньги грести, так бегут с большой ложкой, а как заболеют, так норовят проехаться на государственном горбу!