Юлия Латынина - Бандит

Шашлычник вскочил и бочком-бочком полетел к двери.

— Все убирайтесь! — орал Валерий.

— Останетесь со мной — прирежут. Слышите? Прирежут, как Устина!

Еще двое человек выползли из двери коммуналки.

— Ну, кто еще? — орал Валерий.

— Да уймись ты, — сказал Генка, — больше никто не уйдет.

— А уйдете, — медленно поднимая голову, произнес Валерий, — может, и я прирежу.

За дверью, припав ухом к стенке и изнывая от любопытства, слушал базар старый Петрович.

Через час после им же самим устроенного гнилого базара Валерий высадился из автобуса в районе новостроек и, оглядываясь, побрел мимо громадных, зеленых с белым домов, вырастающих из сухой, еще не заросшей зеленью земли, на которой громоздились отходы недавнего строительства. У пятого дома слева он свернул, отыскал второй подъезд и, убедившись по цифрам под козырьком, что нужная ему квартира находится именно тут, шагнул внутрь. При этом его сфотографировали сразу две фотокамеры: одна находилась в руках человека, располагавшегося в припаркованном близ подъезда и слегка побитом «Москвиче», другая же была установлена на хорошей треноге в двухкомнатной квартире, обустроенной в доме напротив и купленной бывшим КГБ как раз для наблюдения над лицами, дефилирующими через данный подъезд.

Валерий поднялся на одиннадцатый этаж и позвонил в дверь. Ему открыл довольно-таки красивый мужик с глазами сторожевого ротвейлера.

— Тебе кого, парень?

— Шутника. — А что Шутнику передать?

— Пришел, мол, Сазан, хочет видеть.

Мужик исчез за дверью, но Валерий остался у порога. На месте мужика выросли еще двое, таких же угрюмых и так же настороженно посматривавших на Валерия.

Прошло минут пять. За это время камера, установленная в доме напротив и ловившая происходящее на лестничной клетке благодаря разбитому российскому стеклу и отличной японской оптике, успела сделать еще два снимка.

Наконец мужик появился вновь и сказал: — Заходи, парень.

Квартирка, в которую вошел Валерий, была достаточно скромна: три комнаты с небольшой кухней. Из трех комнат только одну, собственно, занимал хозяин, в других же двух толклась охрана.

Треснутое зеркало в прихожей и затертый до дыр половичок неуловимо давали понять, что жилец не владеет квартирой, а арендует ее, не желая иметь ничего в собственности.

Комната, в которую вошел Валерий, тоже была заставлена чужими вещами. Стояла в ней черная хельга во всю стену, кровать — наискосок от окна, да маленький столик при кровати. В нише хельги — телевизор марки «Рубин» 1972 года выпуска, а напротив телевизора располагалась низкая тахта. Перед тахтой тоже стоял столик. На тахте сидел старик с необыкновенными светлыми ореховыми глазами и с кожей, шершавой, как рубероид. На старике были обвисшие на коленях тренировочные штаны и стоптанные сандалии. Старик указал Валерию на стул, и Валерий сел, повинуясь кивку головы.

— А, явился, Сазан, — ласково проговорил старик, — вот, понимаешь ли, не ожидал гостя. Зачем явился?

— Волына нужна, — сказал— Валерий, — «ТТ» или «макар». И маслины.

— Ах, ему волына нужна, — протянул Шутник.

— А я-то, дурак, думал, он старых друзей пришел навестить, замешкался, но пришел… Может, и принес чего, зону погреть. Кооператив у тебя, я слышал.

— Нету у меня кооператива, — сказал Валерий.

— Тачку увели, а бухгалтера замочили. Сегодня утром. Было бы чего — принес.

— Надо было принести, — кивнул Шутник, — и принести, и самому прийти пораньше. Глядишь, и тачка была бы цела…

И вдруг с легкостью необыкновенной схватил Сазана за воротник.

— Ты, парень, — зашипел Шутник, — я из тебя честного вора хотел сделать, а ты что? Ты по какой статье сидел? Не по воровской статье сидел! Я тебя согрел, накормил, я тебя из мужиков взял — куда бы ты без меня в лагере делся? Ты на личико свое погляди, ты как девка красная, тебя бы через шконку с таким личиком перегнули в полминуты, знаешь?

Валерий молчал.

Старик выпустил парня.

— Значит, «ТТ» ему нужен. А «стечкина» не надо случайно, а? Или, может, тебе «маверик» или «моссберг»?

— «Моссберг» дорого стоит, — сказал Валерий.

— И потом, в чем я его носить буду?

— Футляр от скрипочки подберешь, — сказал Шутник, — отличная скрипочка, хорошо играет, однообразно… А зачем тебе пушка? — С одними ребятами надо разобраться.

— Слыхал, слыхал… А если это мои ребята?

— Не думаю. Я так думаю, что эти ребята с тобой много чего не поделили.