А. Логачев - Колумбийская балалайка

Дон Мигель принялся вышагивать по гостиной. Требовалось успокоиться и принимать решения с холодной головой. Творилось что-то невообразимое. Не укладывающееся ни в какие схемы и представления. А хуже всего то, что эти безумные события могли закончиться для него лично огромными неприятностями.

Дон Мигель ничего не обдумывал. Собственно, сейчас обдумывать было нечего. Необходимо было просто побыть одному, прийти в себя, успокоиться, чтобы потом отыскать решение… Если уже не поздно…

В глазах пилота темнело. Как в кинематографе, когда свет постепенно гаснет…

А слабость нарастала, опутывала, усыпляла, что-то нашептывая в наушники.

Слабость уняла боль, и это было хорошо.

Красный, как габаритные огоньки, сигнал тревоги еще бился в засыпающем мозгу, но и его пульсации становились тише. Мир раскачивало, как люльку с младенцем.

Глаза пилота сами собой раскрылись. Как близко деревья…

Развернув лодку кормой, они подгребали к Вовкиной доске, покачивающейся на спокойной воде, когда со стороны леса прогремел взрыв. Высоко над деревьями взвился столб черного дыма.

— Это еще что? — удивился Михаил.

— Далеко, в глубине джунглей, — оценил расстояние Борисыч. — Слушай, молодец, а не твой ли самолет это?

— Точняк! — Миша хлопнул в ладоши и поднял большой палец. — Я его уделал. В натуре, братва! Ха-ха, во ништяк! Полный атас! Я самолет сбил! Пацанам расскажу — не поверят!

Ни у кого не нашлось сил радоваться вместе с Михаилом. Все остальные отнеслись к победе над самолетом с усталым равнодушием…

Они гребли молча, остервенело. Приходилось продвигаться кормой вперед, что не прибавляло скорости. Ритм друг другу они уже не задавали, работали досками как придется. От гребли освободили Вову и Татьяну. Медленно, но берег приближался — куда ему деться…

Никто не выскочил из лодки, когда они вышли на мелководье и можно было уже разглядеть песчаное дно. Они дождались, пока днище заскребет по песку и лодка остановится. Лес начинался метрах в пятидесяти от полосы прибоя.

— Хватайся за леера. Тащим лодку под деревья.

Никто не стал спрашивать Алексея: а зачем, почему не бросить ее прямо здесь, у воды? Все взялись и потащили. Благо без мотора и все же в основном надутая.

Едва оказавшись в тени буйной, ветвистой зелени, они в изнеможении повалились кто на что. Сил ни у кого из них не осталось.

Дон Мигель вошел в аппаратную, когда почувствовал, что к нему вернулось хладнокровие. Диего сидел за столом и курил сигару.

— Что? — спросил его, закрывая за собой дверь, дон Мигель Испартеро.

— Он разбился. Наверняка. Перестал понимать меня раньше, чем я смог сказать ему про аптечку. И про что-нибудь еще. Понес какую-то ахинею. Бессвязное бормотание. Отдельные слова. Потом замолчал, ну а рация его продолжала работать на прием. Кончилось все жутким треском из динамика. И все. Так и молчит. Мертво молчит.

Дон Мигель придвинул свободный стул к столу, сел, помассировал плечо.

— Неудачное время для большой охоты, Диего. Старая рана говорит мне, что на носу сезон дождей. Если мы не найдем их сейчас, то не найдем уже никогда. Даже их трупы. Надо торопиться.

— Предвестника еще не было, Мигель, — успокаивающе напомнил Марсиа. — Когда он придет, тогда и можно будет паниковать.

Предвестником в этих краях называли странное природное явление — за несколько суток до того, как на колумбийскую землю обрушатся ежегодные ливневые потоки, поливать будет в течение суток-двух, потом наступит затишье на несколько дней, лишь потом хлынет по-настоящему.

— Никто и не паникует. — Маэстро развернул карту. — Давай исходить из того, что русские все-таки отделались от акулы, пока живы и находятся где-то в этом, — босс ткнул пальцем рядом с воткнутой в карту булавкой с красной головкой, — участке. Итак, они высаживаются на берег… и что? И поворачивают в сторону границы с Панамой? Разумно. Значит, перекрываем побережье здесь и здесь.

— А если они еще более разумны, — возразил Марсиа, — то поймут, что мы должны их ждать как раз таки на границе. И…

— И?

— И пойдут либо в глубь территории, либо вдоль берега — до ближайшего прибрежного населенного пункта. Второе вероятнее — ночью в лесу не очень-то сладко…

— Согласен. А ближайший береговой населенный пункт у нас… — он наклонился вперед, — вот, Сан-Катарино, пять сотен километров по прямой. Однако!

— Постой, Мигель. — Диего тоже склонился над картой. — Смотри, а это что? Дорога? Ну да, дорога от побережья к городу… к городу Текесси. И до Текесси этого километров сто пятьдесят, если по дороге. А прямиком и того меньше, где-то шестьдесят-семьдесят. Интересно, Мигель, зачем здесь дорога?