Владимир Макарычев - Автономный дрейф

Прошел первый месяц плавания. Как-то вечером Обухов, по своему обыкновению, зашел к Белову и предложил попить кофейку. Кофе он всегда приносил с собой.

— Ты знаешь, у меня большие неприятности, — многозначительно заметил Обухов, допивая кофе с сингапурским молоком.

Кстати, морской агент [22] Морской агент — уполномоченное судовладельцем лицо для обслуживания его судов в иностранном порту. все продукты питания закупал в Сингапуре. Тогда было в диковинку, что молоко упаковывалось в бумажные стаканчики с трубочкой. Такого продукта в Союзе не было. На это самое молоко они часто с Обуховым играли в шахматы. У Обухова в холодильнике постоянно лежала коробка такого продукта. Как уж он его доставал, известно было только ему.

— У меня неприятности, — опять повторил Обухов.

Владимир молчал, понимая его прием: спровоцировать на откровенный разговор и ждать ответа. Люди болтливы, сами закончат мысль. Но Белова на такие уловки было не поймать. Не дождавшись реакции молодого лейтенанта, Обухов продолжал:

— У меня увели блокнот. Да ладно, что блокнот. Память тренированная. Я его за одну ночь восстановлю. Самое страшное, что я лишился всех агентурных денег. В валюте.

— Какой валюте? — удивленно спросил Владимир.

— В какой-какой, в американской, — с раздражением ответил тот.

Белов видел доллары лишь на пропагандистских плакатах под заголовком «Истинное лицо американского империализма». В наглядной агитации корабля такие стенды занимали самое видное место. Владимир еще по курсантским разговорам знал, что валютные менялы делают в Киеве состояния. Он даже во сне не мог представить, что через много лет будет держать в руках тысячи этих самых долларов.

— И сколько же денег у тебя пропало? — спросил он Обухова.

— Три тысячи, — ответил особист потерянным голосом.

Много это или мало, молодой лейтенант не представлял, но знал, что курс доллара к рублю составлял 95 копеек. Просчитав сумму, он определил потерю в три тысячи рублей.

— Да, сумма большая, — с удивлением ответил Владимир.

— На эти деньги можно и машину купить.

Сказанные Обуховым слова об агентурных деньгах отбили у Владимира охоту задавать вопросы. Разведка и все к ней относящееся — не его поле. Он знал, что эту тему лучше обходить стороной. Но не почувствовал угрозы, хотя от особистов можно было ожидать всякого. Обухов что-то от него хотел. Но что? Он еще не понимал.

— Ты обратись к замполиту, — подсказал Владимир, уводя от себя возможные просьбы Обухова.

— Не могу, — процедил Обухов.

— Почему? — искренне удивился Владимир.

— Нельзя. Этим я раскрою себя. Попаду в зависимость к замполиту. Не могу позволить, карьеру загубит, — страдая, как от зубной боли, процедил Обухов.

— Я-то чем могу помочь?

— Только ты и можешь помочь, и я скажу как, — ответил уже бодрым голосом особист. — Я уверен, что своровал кто-то из матросов, а ты к ним вхож. Поговори аккуратно, поспрашивай. У тебя же среди матросов есть свои люди?

Свои люди среди моряков у Белова действительно были. В основном комсомольский актив. Среди них были и те, кто так или иначе от него зависел. Главным критерием этой зависимости была его возможность ходатайствовать об отпуске своим активистам и направлять их на различные комсомольские сборы и конференции. Но выдавать Обухову своих людей Владимир и не думал.

— А у тебя что, нет на корабле своей агентуры? — задал он контрразведчику встречный вопрос.

— Есть, но они…

Обухов не договорил фразы. В дверь каюты постучали. На пороге появился приборщик матрос Сомов.

Белову не хотелось продолжать разговор с Обуховым, и приход Сомова должен был поставить точку на неприятной теме. Однако Обухов пригласил его в свою каюту, где и продолжил посвящать Владимира в детали.

Владимир узнал подробности. Дело в том, что деньги и ряд агентурных документов находились в сейфе, под рундуком [23] Рундук — ящик для хранения личных вещей. . Документы остались нетронутыми, а деньги пропали. Ключ находился в замке сейфа.

— Я ключ сам, наверное, забыл в замке, — сказал как бы в свое оправдание Обухов.

— Придется давать шифротелеграмму о происшествии.

Оба понимали, что огласка не нужна ни командованию корабля, ни самому Обухову.

— Сергей Петрович, — сказал Владимир, — я попытаюсь вникнуть в это дело. Обещать результатов не могу. Сам понимаешь.

— Помоги. Выручай. Времени у нас с тобой всего три дня. Может, и ты ко мне когда-нибудь обратишься. Земля-то круглая.