Александр Щелоков - Нападение

– Кончай, Васильич, – попросил Лыткин тоскливо, поднимаясь со стула.

– Мне кончить проще, чем тебе начать. Ты поинтересуйся, о чем твое начальство думает. Не знаешь? Вот и береги свои склады. Потом генералы на них бизнес сделают. А тебя под зад коленкой. И вообще, если на то пошло, катись ты… Я тебе помочь хотел заработать тысяч так тридцать – сорок. Не надо? Тогда давай плати долг. Завтра поеду к вам и пройдусь по начальству с твоими расписками. У меня все на месте…

– Зачем же так? – всполошился Лыткин, не в силах скрыть испуга. – Я же не…

– А я – да. За тобой должок. Чтобы его покрыть да еще подзаработать на молочишко, тебе предложили выгодное дело. А ты кочевряжишься. И потом… А, да ладно…

– Нет уж, говори. Что потом? Давай договаривай, раз начал.

– Хорошо, слушай. Ты держишься со мной так, будто тебе предлагают великую измену. – Клыков махнул рукой и с презрением бросил: – Надо же, Веруньше поверил. Она все гудела: ах, прапор, мужик рисковый! Тьфу!

Все время, пока Клыков произносил свой монолог, Лыткин обдумывал названную им сумму: тридцать – сорок тысяч рублей. Нули, образовавшие ее, выглядели впечатляюще. Это столько, сколько он смог бы заработать, служа в армии еще лет десять! Привлекательность цифр усиливала неопределенность перспектив. Загадывать, что с тобой станет завтра, где и как будешь искать пропитание для себя и семьи, военный человек не мог. А сорок тысяч – сумма серьезная.

Наконец прапорщик принял решение.

– Говорил ты, Васильевич, красиво. А насколько серьезно в отношении тех больших тысяч?

Вместо ответа Клыков спросил:

– Выпить хочешь? – Он сходил к буфету, принес бутылку и рюмки… – Под мужской разговор жидкий фундамент крепче бетонного…

Вечером Клыков и Елизаров сидели на веранде за накрытым столом, пили чай. Солнце лежало на деревянном полу светлыми полосами. За верандой в кустах сирени копошились и громко чирикали возбужденные воробьи.

– Продался, значит, Лыткин? – спросил Елизаров. – Сколько ему пришлось дать?

– Полсотни, – ответил Клыков. – Больших, понятно…

– И что дальше?

– Сколько тебе до дембеля? – спросил Клыков лениво.

– Месяца полтора, не больше. Время летит…

– А мы его ухватим! – засмеялся Клыков. – Как кота за хвост. Теперь все только от твоей готовности зависит. Лыткин ждет, когда ему назовут время. Так что точи нож. Я проверю, как ты им работаешь.

Елизаров нервно скребыхнул ногами по полу.

– Штык у меня и без того острый.

– Штык? – спросил Клыков и покачал головой отрицательно: – Нет, милый, мы тебя вооружим как следует.

Он скрылся в комнате и, вернувшись, протянул руку к сержанту. Из сжатого кулака, сверкнув на солнце, как змеиное жало, вылетело узкое, острое лезвие. Елизаров даже отшатнулся он неожиданности.

– Держи, – усмехнулся Клыков.

Елизаров взял нож в руку, примерился. Пряча кривую усмешку, сказал довольно:

– А что, пойдет!

– Не кажи гоп, – охладил его Клыков и подошел к двери: – Володя! Подкинь-ка нам досочку…

Топорок, загоравший во дворе, поднялся на веранду, держа в руках толстую, короткую плаху. Положив ее между двух табуреток, сел в плетеное кресло-качалку, с любопытством ожидая экзамена.

– Доска дюймовая, – сказал Клыков. – Если пробьешь с одного удара, значит, по ножичку у тебя соперников не будет. А делается все так…

Он взял у Елизарова нож, сжал сильные пальцы на рукоятке, потом нанес удар по доске. Лезвие пронзило доску насквозь.

– Вынь и попробуй сам, – сказал Клыков, ухмыляясь.

Елизаров стал тянуть нож, но он не поддавался.

– Ты, Елизар, покачай, – посоветовал Топорок, – Клык садит знатно, ни один врач не отлечит…

Лишь на шестом ударе Елизарову удалось наконец пронзить плаху.

– Молоток, – похвалил Клыков и взял его под руку. – Теперь топай за мной.

Они спустились с крыльца и двинулись к загончику на задах двора, где сыто урчал кабан весом пудов на шесть. Клыков протиснулся внутрь, подошел к животному, почесал его за ухом. Хряк довольно захрюкал, поднимая вверх розовый плотный пятачок.

– Пора колоть, – сказал Клыков. – В магазинах ни хрена нету, а он вон какой хоботок наел. Попробуй заделать, Елизар. Почешешь его, потом ударишь. Вот сюда…

Он ткнул пальцем в щетину под левой лопаткой.

– Вы серьезно, Тимофей Васильевич? – удивился Елизаров. – Я не мясник…

– Надо, милый, надо, – мягко, но настойчиво сказал Клыков. – Доска – это доска. Надо уметь резать живое. – Он ласково похлопал сержанта по спине. – Ты, мальчик, просеки и подумай. Допустим, тебя прихватит аппендицит. Надо пороть брюхо. А тебе говорят: есть у нас лепило, готов оперировать, но раньше никого не резал. Такое тебе понравится?