Иван Черных - Шаровая молния

– Что? – генерал с кулаками набросился на Геннадия.

Геннадий увернулся, схватил Дмитрюкова за плечи и вытолкнул в открывшуюся вдруг дверь кабины. Слава богу, избавился, подумал Геннадий. И вдруг Дмитрюков снова появился сзади, похлопал его по плечу:

– Ну, здоров спать, капитан.

Геннадий открыл глаза. Перед ним с улыбкой на лице стоял Владислав Супрун.

– Одевайся, нас уже такие красотки ждут, – то ли шутя, то ли серьезно говорил Владислав.

Высокий, стройный, симпатичный, он пользовался успехом у девушек. Умел завлечь их красивым словцом, остроумным замечанием по любому поводу. Веселый, находчивый, любитель приключений, он частенько попадал в неординарные ситуации и дорого расплачивался за них. Еще будучи курсантом, выполняя высший пилотаж в зоне, решил доказать, что самолет при разгоне максимальной скорости может по инерции без помощи двигателей совершить мертвую петлю.

Набрал высоту, разогнал со снижением «элку» и, не увеличивая наддув двигателя, потянул ручку управления на себя. Самолет послушно изогнул линию полета и полез вверх. Но, не доходя до верхней точки, свалился на малой скорости на крыло. Владислав был начеку и с трудом вывел самолет из предштопорного состояния.

Врешь, не возьмешь, подумал со злостью курсант и повторил задумку.

На этот раз разогнал «элку» до такой скорости, что стрелки приборов завибрировали. Еще стремительнее, энергичнее самолет устремился ввысь. Владислав уже торжествовал победу – самолет в верхней точке ложился на спину. И… снова свалился на крыло, начал в перевернутом положении описывать петли. Штопор! Перевернутый! Владислав и так работал рулями, и этак – самолет не слушался. Высота стремительно падала. Еще немного – и катапультироваться будет поздно. А самолет… Его покупали в Чехии, стоит – и вспоминать не надо.

Владислав дернул ручку катапультного кресла.

Приземлился благополучно. Собирал парашют, не зная, как быть дальше. До аэродрома километров пятьдесят. На КДП все видели и знают. После такого ЧП вряд ли оставят в училище. А так хотелось быть летчиком!

Собрал парашют в кучу, сел на него и стал думать, что говорить инструктору, командирам. Им за него тоже не поздоровится.

Пока размышлял, к месту падения самолета прилетел вертолет. Покружил над обломками и приземлился недалеко.

Из вертолета вылезли начальник училища, инструктор и дежурившая на старте женщина-врач.

О суровости начальника училища полковника Лафазана знал каждый курсант. За малейшие проступки он приказывал отчислить из училища. А Владислав – почти готовый летчик. Столько на него потрачено сил и средств!

– В чем дело? – гаркнул полковник, приблизившись к вытянувшемуся в струнку курсанту.

– Петля не получилась, – хрипло ответил он, решив признаться во всем.

– Почему? – еще строже спросил полковник.

– Скорость, наверное, не рассчитал. Думал – по инерции.

– Отчислить! – махнул рукой Лафазан и направился к вертолету.

Инструктор помог Владиславу донести парашют до вертолета и указал место рядом с собой…

Владислав, пока готовили документы к отчислению, пришел в себя и наметил дальнейшие пути. Из Борисоглебского училища он поехал в Балашовское, в которое шел набор. На приемной комиссии откровенно рассказал, за что его отчислили. Мнение большинства членов комиссии было не в его пользу. Лишь председатель комиссии генерал Гайдаенко слушал отставного курсанта с интересом и молодецким задором в глазах.

– Но ты понял теперь, что инструкции пишутся не выдумками из головы, не слюнями, а кровью? – спросил генерал курсанта. – Хорошо, что ты вовремя правильно оценил обстановку. Надеюсь, теперь не будешь нарушать буквы летных законов?

– Так точно, товарищ генерал! – бодро отчеканил Владислав. – Это на всю жизнь. И другим буду заказывать…

И, к его удивлению, его зачислили на третий курс 2-го БВВАУЛ. Окончил его успешно и попал в эскадрилью, в которой служил Геннадий. И снова не повезло. Теперь вот вертолетчик…

– Красотки, говоришь, ждут? – одеваясь, с усмешкой спросил Геннадий. – Продолжаешь увлекаться?

– А как же без женщин? Никакого стимула.

– А я давно хрен на них положил с прибором. Все бабы стервы, как поет Аллегрова. Любил одну, изменила; правда, сам оказался виноват; полюбил другую – такая же история.

– Хочешь, я тебе найду узбечку? Вернее жен не бывает.

– Так у них, говорят, поперек, – рассмеялись оба.

Геннадий закончил туалет.