Сергей Соболев - Мясорубка

– Дипломаты хреновы, мать их! – в сердцах выругался Переверзев. – Это я о вашем министре и генпрокуроре. Засели в своих кабинетах и дожидаются, чем все закончится. А потом как стая шакалов накинутся на побежденного и будут рвать его на куски. Спишут на него все – и «призраков», и убийства банкиров, и даже собственные грешки…

– Ну так что, Александр Никитич, готов рискнуть карьерой?

Вяхирев с мрачной улыбкой посмотрел на своего коллегу.

– Давно пора надавать по роже всякой мрази, – спокойным тоном произнес Шальнев. – Я за то, чтобы помочь. Как выразился Андрюша, в меру наших скромных возможностей.

– Тогда вперед, – скомандовал Вяхирев. – Вячеслав Саныч, давайте прикинем, что мы можем сделать.

Совещание было не очень долгим, и вскоре они распрощались. Несколько минут спустя в кабинет вошел помощник Переверзева, подполковник Гуторов:

– Вячеслав Александрович, к вам еще один посетитель, с поручением от Щербакова. Говорит, по срочному делу.

– Пригласи его в кабинет. Пока не закончим разговор, ни с кем меня не соединяй.

В кабинет вошел человек в штатском, лет тридцати пяти. Это был Артемов, Переверзев его знал как одного из доверенных помощников Лианозова.

– Ты, Леша? Присаживайся. Что у вас там еще стряслось?

Вместо ответа Артемов протянул ему плотный конверт. Переверзев достал сложенный вдвое лист, быстро пробежал глазами текст послания.

– Вот хреновина! Это до чего мы докатились, Алексей! Руководитель российской контрразведки и главный борец с терроризмом должен общаться со своими друзьями посредством записок…

Он покачал головой.

– Я с этими деятелями из ФАПСИ потом как-нибудь разберусь. У меня давно на них зуб имеется. Я их самих на «кнопку» поставлю, посмотрим, что они тогда запоют.

Он подвинул к себе хрустальную пепельницу, чиркнул зажигалкой, поджигая уголок записки. Артемов тем временем обрисовал для него ситуацию. Когда он закончил свой рассказ, лицо генерала было мрачнее тучи.

– Не нравится мне эта история. Подозреваю, что без Урванцева здесь не обошлось. Или тот же Мелентьев, к примеру, мог подсуетиться, это в его стиле. Варианты тут могут быть разные и все как один паршивые. Повяжут Вику в Грозном, а потом начнут условия разные выдвигать. Или попытаются через нее скомпрометировать отца. Черт, как же это он упустил из виду такую возможность?

Артемов попытался что-то объяснить, но генерал жестом остановил его.

– Да знаю, знаю я все… Леша, передашь Щербакову, что весточку своим людям в Грозный я пошлю непременно. Но людей у меня там раз-два и обчелся. Лианозов разве не в курсе, что это не моя территория? Во временном управлении ФСБ в Грозном сплошь сидят люди Урванцева. Могу, конечно, направить спецов из Ставрополя или Краснодара, но думаю, не стоит этого делать. Начнутся расспросы: зачем да почему?.. Ладно, что-нибудь придумаю. Где, ты говоришь, он предлагает нам встретиться? На Шереметьевской? Добро, буду там в девять вечера.

Поздним вечером, после разговора с Щербаковым, генерал Переверзев сделал несколько телефонных звонков. Подразделение АТЦ, вылетевшее ранним утром в Минводы, в настоящее время уже находилось на территории Дагестана. В полночь им предстояло приступать к выполнению поставленной задачи. В их распоряжении, кроме обычных средств, имелись два комплекта спутниковой связи. Генерал Переверзев уточнил по телефону, на какое время назначен очередной сеанс связи, и немедленно выехал в информационный центр ФСБ, с тем чтобы лично проинструктировать командира спецгруппы «Шторм» подполковника Щербакова.

Один из известнейших российских предпринимателей в своем недавнем интервью так отозвался о президенте РФ:

«Ельцин как «черный ящик» в кибернетике: видно то, что вводится в него, и то, что выходит, а что внутри – неизвестно».

Именно эти слова пришли на ум Юрию Буртину, когда он в компании с президентом прогуливался по дорожкам парка санатория в Барвихе. Косые лучи заходящего солнца с трудом пробивались сквозь пышные кроны деревьев, дневная жара спала, дышалось легко и свободно. В окнах санатория зажигались огни, откуда-то издалека доносилась музыка, но разобрать мотив было трудно.

Президент был одет в светлые брюки свободного покроя, ворот рубашки расстегнут, сверху наброшена куртка от спортивного костюма.

– Что, так и сказал: «Даю вам двое суток на размышления»?

– Я воспроизвел реплику дословно, Борис Николаевич.