Сергей Соболев - Мясорубка

– Придется исходить из того, что имеем, – посмотрел на него Владимирский. – Синицын и Мигунов офицеры СВР, первый из них служил в одном отделе с Лианозовым. Материалы, подтверждающие их принадлежность к организации, у нас имеются. Кто-нибудь из них, думаю, больше подойдет Синицын, еще и предсмертный спич произнесет. А если и нет, то мы сами за него все придумаем. Остальное, как говорится, дело техники.

– Все дискеты просмотрели? – спросил у него Урванцев.

– Так точно. Для нас нет ничего нового. Кейс с пальчиками Брэдли мы отдали американцам, а другой, такого же формата, подложили Калганову в сейф. Дальше уже их забота.

– От Первушина ничего не было?

– Нет. Брэдли пока не подтвердил контакт. В любом случае он должен позвонить еще до полудня.

– А где сейчас сам Брэдли?

– На Кропоткинской, – ответил полковник. – И эти двое охранников с ним ночуют.

– А почему бы его не пришить прямо сейчас? – спросил Скопин.

– Вы уже одного пришили, специалисты моржовые, – угрюмо сказал Урванцев. – Сейчас нельзя. Объясняю, почему. Во-первых, там крутятся контрразведчики Переверзева. Вечером мы найдем способ отсечь их от журналиста. Во-вторых, у нас нарушится координация совместных с американцами действий. В-третьих, мы обязаны соблюдать последовательность этапов… Достаточно? И запомните, при любом раскладе к началу следующих суток Брэдли должен быть мертв. Все, инструктаж на этом закончен. Скопин и Мелентьев свободны, вы, Игорь Юрьевич, останьтесь на пару слов.

Когда они остались вдвоем, Урванцев надолго погрузился в размышления. Если не обращать внимания на некоторые накладки и неувязки, в целом его план близок к осуществлению. Но совершенно неожиданно возникли некоторые неприятные моменты, которые в эти минуты не могли его не тревожить. Он не предполагал ранее, что противодействие Щербакова и Переверзева окажется столь масштабным, что в орбиту их конфликта окажутся втянутыми разные влиятельные люди, вроде Буртина. Да что там говорить, если сам президент счел нужным сказать свое веское слово. К тому же, по неясным для него причинам, изменилась политическая конъюнктура. Ему очень не понравился тон, которым вчера общался с ним Рыжий. Такое впечатление, что Рыжий и его друзья чем-то недовольны. Впрочем, из-за этого он особо не переживал. Все они повязаны одной веревочкой. Если один пойдет ко дну, то потащит вслед за собой и другого.

Наконец он поднял голову и посмотрел долгим взглядом на своего подчиненного.

– Игорь Юрьевич, вот что я хотел вам сообщить… Если нам удастся задуманное, вас ждет повышение в звании и должности.

– Сделаю все, что от меня зависит, – заверил его полковник.

– А сделать придется немало, – по-прежнему глядя ему прямо в глаза, сказал Урванцев. – Скопина и Мелентьева придется убрать. Внесите в список также Первушина и его подельников. Еще два-три дня, и всех их заметут. Пора нам избавляться от балласта, не так ли, Игорь Юрьевич?

Мелентьев появился в офисе «Комес-Секьюрити» в половине восьмого утра. Вместе с ним прибыла «группа товарищей». При одном взгляде на их суровые сосредоточенные лица у Первушина испарились последние надежды на благополучный исход дела. Но винить было некого, разве что самого себя. За глупость и неосмотрительность, например. За то, что не счел нужным прислушаться к своему внутреннему голосу и не свалил из Москвы еще неделю назад, когда появились первые признаки опасности, и так легко угодил в нехитрую, в общем-то, ловушку. Его поймали на жалкий кусочек сыра, как серого мышонка.

Разве мог отставной чекист, а ныне специалист по оказанию весьма специфических услуг предположить, что его давняя встреча с неким американским репортером сыграет в его собственной судьбе столь значительную роль? Нет, конечно. Он даже успел забыть о самом факте встречи. И напрасно, как это вскоре выяснилось.

Четыре дня назад, в понедельник, бывшие коллеги попросили его о небольшом одолжении. Так и сказали: у нас к тебе последняя просьба. Намек вполне прозрачный, но сигнал тревоги почему-то не сработал. Да, в тот роковой понедельник он даже не подозревал, что его песенка уже спета.

А как мягко они стелили… «Андрюша, ты не мог бы оказать нам небольшую услугу? Последнюю. Что от тебя требуется? Сущий пустяк. Майкл Брэдли, спецкор «Вашингтон пост», знаешь такого? Вспомнил? Вот и прекрасно. Передашь ему конверт и свободен на все четыре стороны… Ты занят? Ах, торопишься… Мы в курсе. Нам даже известно, что некий Шахов Иван Никифорович, полномочный представитель компании «Рога и копыта», собирается завтра днем отбыть авиалайнером в Копенгаген. А в этом славном нерусском городе Шахов И. Н. самоликвидируется, и в Монреаль полетит уже другой гражданин, некий Микульчик, натурализовавшийся канадец… Как узнали? Обижаешь, Андрюша. Работа у нас такая, все обо всех знать. Выполнишь наше поручение, и «гудбай, Россия». Еще и проводим по первому разряду, как ветерана и ударника труда, уходящего на заслуженный отдых. А коли нужда имеется, так можем и деньжат подбросить, это будет тебе прибавка к пенсии…»