Сергей Соболев - Шах нефтяному королю

Неизвестно, на что рассчитывал Зелимхан, отдавая приказ убить женщину, которую его старший брат, как и свою дочь, любил больше всего на свете. Наверное, думал, что за жизнь русской женщины Ларисы, которую он иначе как «русская блядь» в своем кругу не называл, с него, чистопородного чеченца, не спросится… Он недооценил возможностей, какие к тому времени уже были сконцентрированы в руках у старшего брата, и не сумел правильно просчитать реакцию все еще авторитетного в семейном кругу Хана.

Последний, когда Руслан предоставил ему доказательства вины Зелимхана в смерти его женщины и охранника, вынес свой вердикт – Зелимхан виновен в тяжком преступлении, его следует покарать согласно суровым законам их общей родины.

Только Всевышний знает, чего стоило такое решение Искирхану Хорхоеву… Но даже если бы он рассудил по-другому, Зелимхана все равно это бы не спасло.

– Отец, почему ты не убил Ильдаса? – спросила Тамара, когда Руслан Хорхоев завершил свою страшную исповедь. – Он ведь тоже виноват в гибели мамы? Зачем ты оставил ему жизнь?

Отец заметно напрягся, но спустя мгновение сумел взять себя в руки.

– В свое время я пообещал Хану, что сохраню Ильдасу жизнь… Хотя и считаю его наряду с Зелимханом виновником гибели твоей мамы. Я выполнил свое обещание, но все же не оставил его проступок безнаказанным… И если ты, Тамара, вопреки моим желаниям, столкнешься когда-нибудь в жизни с чеченцем по имени Ильдас, у которого на правой руке не хватает большого и указательного пальцев, то знай, что он – один из виновников гибели твоей матери. …Тамара застыла в кресле, обняв коленки руками, погруженная в свои невеселые мысли.

Двенадцать лет назад она осталась без матери.

Менее четырех месяцев назад, почти выпестовав свое любимое детище, погиб в южносибирской глуши ее отец.

Есть все основания считать, что двое суток назад, во время ночного нападения, погиб Ахмад Бадуев – необыкновенно верный и преданный вайнах, единственный человек, связывавший ее с прошлой жизнью.

Теперь, кажется, некому за нее заступиться. Одна она осталась на белом свете.

Совсем одна.

Скажи кто-нибудь Протасову еще месяц назад, что ему доведется участвовать в подобных затеях, как нынешняя, да еще имея в компаньонах чеченца, он бы ни за что не поверил.

Бадуев оказался предусмотрительным мужиком. Ему где-то удалось раздобыть «АКМ» с «фирменным» глушителем, снабженный прицелом ночного видения. Александр, конечно, предпочел бы сейчас иметь под рукой малошумный спецназовский «винторез». Но об этом оставалось только мечтать.

Кроме переоборудованного под «бесшумку» непритязательного, но достаточно надежного «калаша», в арсенале Ахмада сыскался еще и «марголин» с навинченным на дуло кустарным глушаком. Александру в свое время довелось расстрелять в училищном тире немало зарядов из этого мелкокалиберного пистолета, поэтому он хорошо знал, как обращаться с таким «стволом».

Посовещавшись, они не только распределили роли, но и сочли нужным поменяться оружием. Бадуев вооружился «береттой» без глушака. Помимо этого, у Ахмада имелся при себе внушительных размеров тесак, закрепленный в ножнах на бедре. Если получится, то чечен должен почикать своим ножичком дежурного охранника. Ну а если что-то пойдет не так, тогда они пустят в ход «стволы».

Обязанности снайпера автоматически перешли к Протасову. Ахмад спросил: «Александр, ты сможешь уложить пса с первого выстрела?» На что его новый напарник честно ответил: «А хрен его знает… Но попробую!» Протасов нисколько не лукавил. Закончив учебку в городе Обань – это в сорока километрах от Марселя – и подписав трехлетний контракт с Легионом, он первым делом сдал норматив на классность по специальности снайпера, что принесло ему пятнадцатипроцентную прибавку к жалованью.

Но откуда ему знать, как поведет себя непристрелянный «калаш», да еще в ночное время?

– Мне сказали, «калаш» бьет нормально, – заявил в ответ на его сомнения Бадуев. – Если сильно захочешь, то обязательно попадешь!

Протасову опять пришлось карабкаться на дерево. Не на то, с которого он наблюдал за Вахой и его джигитами, а на другое, растущее в окружении прочих деревьев на подступах к ирригационному каналу.

До ограды по прямой было около семидесяти метров. Чуть поодаль от нее виднелась крыша хозпостройки, за которой темнел массивный домина.

Бадуев подсадил напарника, а потом, когда тот расклинился меж толстыми ответвлениями, передал ему «бесшумку».