Сергей Зверев - Встречная полоса

Как они похожи! Только лицо выродка обезобразила генетическая мутация, а этот… Не человек, нет. И не животное, оно не убьет своего ребенка, не прикажет киллеру пристрелить его.

– Плохо подготовился, у меня было мало времени… – Стас сел в кресло справа от Огаркова.

Роман сбросил с полки колонки аудиосистемы, уселся напротив убийцы, уперся ладонями в колени.

– Мне понравилась статья, кто автор, не подскажете? – Взгляд Огаркова скользнул по лицам гостей, по пистолету в руке Стаса. – Я готов заплатить ему гонорар. Все описано верно, все так и было на самом деле. Когда я читал газету, мне казалось, что человек сам находился рядом и видел меня и Катю своими глазами…

Стас улыбнулся и прислушался – снова раздался выстрел, но это не Михаил. Несколько минут назад у него было двадцать патронов, хочется верить, что этого хватит для обороны. Он не станет задерживаться на лестнице и уйдет по знакомому пути. А в катакомбах внизу сам черт ногу сломит.

– Статью писал я. – Стас смотрел на огонь в камине, пламя гудело, прозрачные язычки лизали березовые поленья.

Пауза затянулась, Огарков прикончил свой коньяк и развалился в кресле, Роман вытер ладонью взмокший лоб.

– Расскажи мне о себе, – попросил Стас, – расскажи о том, чего я не знаю. Напугай, удиви, сделай так, чтобы меня стошнило. О мрази, убившей мою жену и ребенка, я хочу знать все. А потом я пристрелю тебя.

– Да вы и так все знаете, – проговорил Огарков, пригладил ладонью волосы и небрежно смахнул с подлокотника кресла осколок бутылки. – Если только самую малость. Мою дочь звали Катя, ей было не тринадцать, а четырнадцать лет, и сейчас ее уже нет в живых. Она умерла полтора года назад, и Виктор – единственное родное существо, которое осталось у меня, и он был мне дорог…

– Именно поэтому ты приказал пристрелить его. – Эмоции куда-то подевались, Стас спросил просто так. Навалилась сонливость, голову сжали тиски, справа под ребрами что-то неприятно кольнуло. Желудок сжало спазмом, и Стаса едва не вывернуло на залитый коньяком ковер.

– Задаете вопрос – умейте выслушать ответ! – завизжал Огарков. – Нет-нет, не поэтому! Если хотите, я расскажу вам, расскажу!

Он вжался затылком в спинку кресла и почти сполз на пол – прикосновение дульного среза ко лбу «пациента» творит и не такие чудеса.

– Валяй! – Стас кивнул Роману, тот подошел к окну, потом выглянул в коридор и с мрачным видом покачал головой. Плохо, все плохо, Стас и сам слышал грохот ворот и рев двигателей во дворе, зато выстрелы стихли. А Огарков говорил что-то невразумительное – горячо, торопливо, и Стас поневоле прислушался к его словам.

– Наши жизни – моя и Виктора – были похожи, да, очень похожи. Почему так получилось, я не знаю, назовите это судьбой, роком. Я слишком поздно стал задумываться над этими вещами и понял, что грешен, очень грешен…

Огарков потянулся сложенными щепотью тремя пальцами ко лбу, но Стас стволом «беретты» оттолкнул его руку:

– Хоть сейчас-то не ври. Ни мне, ни Ему.

Огарков исподлобья уставился на Стаса и заговорил негромко и быстро:

– Моя мать – ей было пятнадцать, когда родился я. А через полтора года она вышла замуж. Второго ребенка – тоже сына, но я могу и ошибаться, столько лет прошло, – она родила через две недели после ЗАГСа, но ребенок умер через месяц. Мать не могла вынести его криков и задушила. Как у Чехова, помните?.. А этот человек, ее муж – я потом нашел его и поговорил с ним, пока разум не покинул его, – не был ни моим отцом, ни отцом моего брата. Он пил так, что вопрос появления потомства не стоял во всех смыслах этого слова. – Лицо Огаркова перекосила то ли усмешка, то ли гримаса отвращения. Он сглотнул, чуть подался назад, но «беретта» следовала за ним, не давала отвлечься.

– Так вот, этот человек тоже не мог сказать мне, кто именно тогда постарался и обрюхатил мою матушку. Дед моей матери или ее родной брат. Или оба сразу. И как все продолжалось после родов, как через год после свадьбы она чуть не угодила в психбольницу, когда неудачно попыталась наложить на себя руки… Доволен? – Огарков рывком поднялся с кресла, но Стас ударом в грудь свалил чиновника на пол.

– Заткнись, извращенец… – Слова заглушил грохот разрыва.

Дрогнули стены, жалобно зазвенела подвесками люстра. Огарков вытаращил глаза и захохотал, из глаз чиновника полились слезы. Из коридора в кабинет влетело облако пыли, что-то со звоном упало и разбилось, раздался топот. Огарков стал биться лбом о ковер, Роман схватил его за волосы и надавил коленом в спину, прижимая олигарха к полу. Стас выскочил в коридор – белоснежный потолок был покрыт копотью, вазоны с цветами разбиты, на полу земля и осколки, пахло порохом, повсюду летала пыль. И сквозь нее видны силуэты четверых, за ними бегут еще двое, что дальше – не видно, все в дыму. Все, их время истекло, им с Романом надо уходить, но из них двоих сегодня умрет только один.