Сергей Зверев - Я родом из СОБРа

– Ну и где ты сейчас? – спросил Алексей.

– Перевели в другую роту, вот воюю... Пока еще не убили. – И снова та же улыбка.

Чижов покачал головой, хотел что-то сказать, но передумал.

– Я спать лягу, – он глянул на часы. – Поднимешь в полпятого.

– Часы дайте, у меня нет, разбились.

Алексей снял часы, отдал Лешке, нашел снятую с петель дверь, которая служила постелью для сменных часовых, и провалился в темноту.

Утром, едва рассвело, на улицах опять оживленно застучали очереди. Немного позже подошедшие танки стали бить прямой наводкой по огневым точкам боевиков, превращая в груды щебня жилые строения. Пыль заволокла все вокруг, в ушах стоял постоянный непрекращающийся звон. Автоматная стрельба усилилась, и пехота бросилась отвоевывать очередные метры городских кварталов, прячась в развалинах и накапливаясь для броска через проезжую часть улицы.

На этаже показался Влад – он собирал своих, чтобы идти дальше. С ним был и проводник в неизменной черной маске.

– Слышь, Влад, а чего это он в маске ходит? – улучив момент, спросил Алексей у разгоряченного командира группы.

– Да не знаю я! – отмахнулся тот, взглядом пересчитывая людей. – Наверное, не хочет, чтобы его узнали в лицо. Он же местный, отсюда... Вот, кстати, ты с ним и пойдешь первым! Заодно и узнаешь, чего это он в маске ходит, – Влад хохотнул, но Алексей понял, что это был приказ.

– Мы пойдем дворами, – сказал проводник, оглядев стоящих вокруг него полукругом спецназовцев. – Войска двигаются по центральным улицам, города они не знают, и там же их ждет основное сопротивление. Мы срежем путь и попытаемся проскочить в тылу у боевиков. Нас там явно не ожидают. Ну а если бой, то на нашей стороне внезапность.

Проводник обернулся к командиру группы. Тот хмуро кивнул и поправил автомат.

– Разбиться на тройки и постарайтесь держаться в пределах видимости! Порядок передвижения знаете. Двигаться по одному, остальные прикрывают. И не теряйтесь в этих гребаных развалинах, а то потом...

Влад не закончил, но все поняли, что в случае отставания или потери ориентировки никто никого искать не будет. Группа будет двигаться быстро, как только возможно, и соблюдать маскировку. Не будешь же, в самом деле, лазить по кучам щебня и камней и, приставив руки рупором ко рту, громко кричать: «Вовка, ты где?!»

Алексей никогда не видел разрушенного Сталинграда, но сейчас это не выходило у него из головы. Постоянный грохот выстрелов, автоматных и артиллерийских, пыль и разбитые дома, стоящие в окружении громадных каменных обломков и щебня, поневоле наводили на подобное сравнение.

– Ну что, пошли? – прервал затянувшееся молчание проводник и первым перелез через разваленный невысокий каменный забор.

Через десять минут Алексей уже взмок. Пот заливал глаза, тяжелая каска-«сфера» ощутимо мешала поворачивать голову; бронежилет тянул к земле, когда Чижов передвигался в полусогнутом положении. Проводник быстро вел группу по еще мало тронутым обстрелом кварталам. В небольшом дворике он наконец остановился и присел на обшарпанную деревянную скамейку, стоявшую под двумя голыми деревьями. Рядом была полузасыпанная песком и снегом детская песочница с разрушенными бортиками. Невдалеке виднелись ржавые качели без сидений.

– Подождем остальных, – сказал он и глубоко вдохнул, оглядываясь.

Алексей присел рядом, только спиной к нему, и положил винтовку на колени, контролируя противоположную сторону двора. Он тоже глубоко дышал, стараясь за короткое время восстановить дыхание.

– Можно покурить, – сказал проводник и поднял маску.

Чижов украдкой бросил на него взгляд. Он несколько удивился. Рядом сидел молодой, примерно одних лет с ним, кавказец. Недельная щетина уже густо покрыла его подбородок и щеки. Темные глаза на бледном лице блестели от напряжения и усталости.

– Что смотришь? – улыбнулся проводник, щелкая зажигалкой. – Думал, я русский? Кто ж еще вам будет дорогу показывать, если не русский, да? Но ты прав, здесь еще много русских осталось, хотя еще больше уехало... Я осетин.

Алексей не курил. Он внимательно всматривался в черные провалы подъездов дома, стоящего напротив.

За его спиной послышались шаги. Кто-то подходил к скамейке. Алексей не оглядывался в полной уверенности, что это кто-то из своих. И тем более проводник смотрел в ту сторону. Человек сел на скамейку между Алексеем и проводником и сказал что-то. Через секунду Чижов сообразил, что это было сказано не на русском. Он медленно повернул голову. Рядом с ним сидел боевик и смотрел на проводника, как тот достает сигарету из кармашка разгрузки. Сам чеченец был одет в теплый спортивный костюм, с черной зимней шапочкой на голове. Автомат он положил на колени и вздохнул, беря сигарету из рук осетина. Алексей был в ступоре. Он смотрел, как чеченец прикурил и с наслаждением выпустил струю дыма вверх. Вот он что-то спросил у проводника, тот отрицательно покачал головой и встал, забрасывая ремень автомата за спину. Чеченец начал поворачиваться к Чижову. Алексей стал неосознанно поднимать двумя руками винтовку, думая о том, кто кого опередит с выстрелом. У обоих оружие лежало на коленях. («Я пробью его насквозь, конечно, только остановит это его или нет, я не знаю... В горячке, может, и нет. Значит, надо стрелять два раза».) В этот момент проводник быстро вытащил нож и другой рукой откинул голову чеченца в сторону, затем коротко размахнулся и всадил тому в шею широкое охотничье лезвие. Алексей вскочил и отпрыгнул в сторону. Осетин тоже отшатнулся и чуть не упал, выдергивая нож из раны. Боевик свалился возле лавочки и выгнулся в агонии, зажимая шею руками. Глаза его вылезли из орбит, он страшно и негромко сипел, кровь сквозь сомкнутые пальцы выливалась толчками и окрашивала темно-синий спортивный костюм в красный цвет. Чижова передернуло, и он поднял глаза.