Сергей Зверев - По следу каравана

– Разрешите отбыть, товарищ майор? – спросил он, хотя в этом особой надобности не имелось.

– Да, езжай. Счастливо! – обернувшись к нему, кивнул Андрей.

– Вам тоже счастливо долететь. Приезжайте к нам еще... – поглядев на самолет, сказал Анатолий с некоторой грустью в голосе. – Знаете, я, наверное, только теперь начал понимать смысл своей службы.

– Хм... – Лавров несколько удивился. – Конечно, слышать это лестно, но... В чем же конкретно наша заслуга?

– Ну, служба тут у нас какая? – Анатолий неопределенно пожестикулировал. – Все обычное, все привычное... Все по распорядку и расписанию. Какая разница между тем, что у нас здесь, на базе, и в каком-нибудь колхозе «Слава разрухе»? Да никакой. Все постепенно приедается, все начинает казаться пустым и скучным. А вот когда позавчера я услышал, что двоих ваших ребят ранили, что вы в хвост и гриву чешете банду, меня как будто током прошибло. Сразу же появилось ощущение того, что это не игры в «войнушку», что это все всерьез и что все мы тут не просто так...

Когда микроавтобус, фыркнув мотором, помчался к воротам аэродрома, к спецназовцам подошел человек в форме военного летчика и сообщил, что они могут идти на посадку.

...Генерал Федин, выслушав доклад Лаврова, некоторое время пребывал в задумчивости. Потерев лоб, он прошелся по кабинету и, чуть слышно пробормотав что-то наподобие: «Вот уроды!», вслух высказался несколько иначе.

– ...Осуждать тебя за предпринятые тобой действия не могу – это было бы вразрез с моей личной точкой зрения, – сказал он, сопровождая это сдержанным вздохом. – Но гадючник ты разворошил неслабый. Тебе прямо везет на такие приключения. Последние два дня кое-кто из довольно высоких тамошних чинов буквально бомбил своими претензиями наше Министерство обороны. Дескать, этот ваш Лавров устроил стрельбу где не положено, рядом с жилыми территориями, рядом с оживленными трассами, могут быть жертвы среди мирного населения... Вы и в самом деле шерстили талибов рядом с жилым сектором?

– Чушь несусветная! – Андрей рассмеялся. – Банда шла по самым безлюдным и глухим местам, откуда до ближайшего кишлака было не меньше десятка километров по горам и ущельям. У дорог? Да по тем дорогам, которые мы пересекали, в день проезжает полторы машины. И, кстати, у дороги бой с талибами был не у нас, а именно у таджикского подразделения. Тут все перевернуто с ног на голову.

– Ну умеют же так врать! – Федин безнадежно махнул рукой. – Впрочем... Что удивляться? Остолопов везде хватает. Ну что? Объявляю тебе свою личную благодарность, буду ходатайствовать, чтобы тебя наконец-то повысили в звании и представили к награде. Даю тебе двухнедельный отпуск. Может, опять на юга махнешь?

– Никак нет... – Лавров отрицательно мотнул головой. – На югах уже с избытком нагостился. Лучше отправлюсь на Волгу, пока еще не замерзла. Блесну покидаю, по грибы похожу...

Про грибы и рыбалку он сказал для проформы, поскольку в этот момент его одолевало другое – непонятное молчание его самого главного телефонного абонента.

– Ну, это тоже мысль неплохая ... – согласился генерал. – Был бы посвободнее, сам бы составил тебе компанию. Но только, зная тебя, попрошу об одном: не ездить в Оренбург. Хорошо? Талибами занимаются пограничники, служба госнаркоконтроля, милиция, ФСБ... Ты меня понял! Верно?

– Слушая вас, почему-то вдруг вспомнил народную мудрость: у семи нянек дитя без глаза, – рассмеялся Андрей. – Ну конечно, понял. Разрешите идти?

– Иди-и-и... – недоверчиво покачав головой, протянул генерал Федин.

...Андрей лежал на вагонной полке и, повернув голову к окну, под стук колес смотрел на мелькающие за ним предзимние пейзажи. Нарушив обещание, данное генералу Федину, да и вопреки своим недавним планам он не удержался и поехал в Оренбург. Ну не смог Лавров усидеть дома, буквально физически чувствуя, как некая двуногая «инфекция» намеревается пробраться в пределы его страны, которую он призван защищать. Да и вообще он крайне не любил незавершенных дел.

Ежедневно и ежечасно занимаясь тем, чем иные предпочитают заниматься на словах, Батяня был далек от того, чтобы считать сделанную им работу неким подвигом, неким небывалым свершением. К чему надувать щеки по поводу и без? Если он по воле своей беспокойной судьбы оказался на острие событий особого свойства, напрямую влияющих на безопасность миллионов человек, то чего уж выискивать и выбирать варианты того, как можно было бы из этого всего сделать себе рекламу, «конвертировать» свои возможности в валютно-медальный эквивалент?