Сергей Зверев - Они могут все

…Из-за поворота, подвывая движками на низкой передаче, выползли желто-синий «УАЗ» и два «Урала». За ними, с небольшим отставанием, ускоренным шагом двигалась пешая колонна.

– Батя! – позвал Сидоров из своего укрытия. – Тут во дворах шевеления начинаются. Дашь добро пошуметь?

Иванов отозвался сразу:

– Через тридцать секунд. Я сопровождение предупрежу, что вы развлекаться будете. А то, не ровен час, нервничать начнут. Только не сильно там расходитесь. Все-таки населенный пункт, люди кругом. Все. Отсчет пошел.

Ровно через полминуты рядом с мирно гаснущим костерком, в самом центре ватаги рвануло. Бабахнуло так, что задребезжали самые дальние стекла. Уши ребятишек, маявшихся в засаде, заложило, как при контузии. А в глазах надолго поселились разноцветные круги и пятна от ярчайшей вспышки. В засадный стан пришел хаос. Кто-то вскочил и, ничего не видя, спотыкаясь и падая, дал стрекача. Кто-то, напротив, упал ничком и прикрыл голову руками. Кто-то стал тупо орать от неожиданного потрясения. Сидоров приподнялся на локте и коротким замахом бросил еще одну светозвуковую гранату. Ужасающий грохот и эффект ослепления повторились, окончательно лишив неподготовленных «воинов» воли к сопротивлению и способности к обдуманным действиям. Недавние храбрецы, собирающиеся громить лавки, грабить шоферов и отбирать оружие у русских десантников, бросив все, улепетывали со всех ног. Те, кто их контролировал, трезво оценили обстановку, завели мотор своей «Ауди» и, сорвавшись с места, скрылись в ночи.

Снова подул ветерок и, как нельзя кстати, снес остатки слезоточивого газа на запад. Где-то за одноэтажными домами еще слышны были крики и характерные для скоротечных потасовок звуки. С глухим шипением разгорались «добивающие» аэрозольные шашки – там, где недоставало дубинок и кованых берцев. Омоновцы четверками и парами стаскивали особо бесчинствующих демонстрантов к автобусу. Те, в свою очередь, извивались и сопротивлялись, как могли. Все были заняты делом, и на шагающую мимо колонну русских солдат никто особого внимания не обращал.

Светлый микроавтобус, тащившийся позади всех, на минутку остановился около сгрудившихся милицейских машин. Из него бодро выскочил голубоглазый брюнет с взлохмаченной челкой из-под вязаной шапочки. Подбежал к усталым офицерам:

– Ассалам алейкум! Мне бы Бешинкулова увидеть.

Командир подразделения оценивающе оглядел русского офицера, потом ответил по-киргизски:

– Алейкум ассалам. Это я.

– Очень приятно познакомиться. Здорово у вас все получилось, красиво. Спасибо за безопасный проезд.

– На здоровье.

Новиков виновато улыбнулся.

– Не хочется обременять вас лишней работой. Но где-то в километре на запад, если ехать по тому берегу, очень сильно стреляли. Разборка бандитская, скорее всего. А в ту сторону как раз незадолго до этого одна из ваших машин прошла. Как бы чего плохого не случилось; может, проверите?

Бешинкулов с плохо скрываемой досадой плюнул на пробивающуюся весеннюю травку. Милицейская машина и стрельба – от такого сочетания хорошего ждать не стоит.

– Ну, ладно. Еще раз спасибо! Я пойду, – торопливо попрощался Владимир, пятясь к своему транспорту. Запрыгнул, шумно задвинул за собой двери. «Форд» сорвался с места вдогонку уходящей вперед колонне.

– И тем не менее почему вы решили, что именно я могу вам помочь? – Белкин расположил на журнальном столике расписанный «под Гжель» поднос с бело-голубыми чашечками дымящегося кофе. Поставил одну перед гостем – бледным худощавым молодым человеком в дорогом костюме. Вторую взял себе, пригубил. – И мне бы очень хотелось знать, откуда у вас номер моего телефона?

Собеседник потянул узел болтавшегося на тонкой шее галстука. Смуглые скулы еще больше побледнели, глаза метались с бешеной энергией. С легким киргизским акцентом он выдавил из себя объяснение:

– Сергей оставил мне ваш номер. Он очень доверяет вам. Говорит, что вы можете все и в беде не оставите.

Дипломат с жалостью поглядел на трясущиеся пальцы собеседника, чуть не выронившие дорогую сердцу чашку с ароматным напитком. По всему было видно, что человек переживает не лучшие времена в своей жизни. Последние сутки, а может, и более провел на ногах. Рубашка, хоть и дорогая, была несвежая, что острый нос Белкина чувствовал, несмотря на обильное использование хорошей туалетной воды.