Владимир Король - Время тяжелых ботинок

Это были цветные фотографии размером 18х24 сантиметра, редакционный стандарт.

Сели они с Желваком так, чтобы свет падал на лицо Кинжала, – предстояло фиксировать его реакцию.

Когда жизнь делала подлянку, у смуглолицого руководителя холдинга начинало белеть вокруг рта. Это хорошо знали и Желвак, и Толстый, который однажды и просёк, что у того «рожа матом покрывается».

Расслабленный и, кажется, вполне счастливый Кинжал вынул из конверта снимки, тут же катанул на скулах желваки и местами побелел.

Кореша увидели – попали в точку.

Это была профессиональная съёмка его жены, дочери, любовницы и сыновей-близнецов.

Семья была снята на море, скорей всего, где-то в Южной Европе. На фоне голубой воды и зелёных пальм – вполне довольные жизнью лица. На двух-трёх фотографиях были срезы ножницами, – убрали чьё-то лишнее изображение.

Вологодская Маргарита играла с сыновьями на детской площадке у нового высотного дома. Съёмка была зимняя, и Кинжал отметил, что одеты все – на уровне, а на Марго – дорогая норковая шуба.

Умный Кинжал видел: братаны ЖДУТ. И главным для него было сейчас это, а не ёкнувшее сердце тренированного спортсмена.

«Умрите сегодня, а я – завтра», – сказал он про себя, бросил пачку снимков на столик у гигантского торшера, широко демонстративно зевнул, с хрустом потянулся и максимально равнодушно посетовал:

– Жаль, собаку не сфотографировали. Где она теперь, Аделина, девочка моя?

Уже в машине Желвак матюгнул Толстого:

– Стареешь, Захарыч. Утёр он нас. А ты знаешь, я не люблю выглядеть дурнее, чем я есть.

Шустрая домработница-украинка с напарницей были отпущены заранее, остались лишь четверо охранников.

Кинжал принял горячий душ и решил заночевать внизу, в гостиной. Он постелил на диван бельё, погасил свет, поднялся наверх и включил ночник в своей спальне: пусть снайпер, если он вдруг образуется, думает, что цель там.

В полумраке тени ожили.

Сначала он вспомнил о своей коллекции холодного оружия, и на душе стало тепло.

Вчера заветный чёрный чемодан наконец вернулся к законному владельцу. Он с упоением ждал встречи со своими раритетами – после столь долгой разлуки.

Потом Кинжал стал грезить о Веточке и Олесе.

Последняя степень несчастья – это когда даже подумать не о чем, потому что ничего хорошего в жизни больше нет.

Выходит, у него ещё не всё потеряно.

Часа в четыре утра, когда было уже светло, заиграл один из мобильных телефонов – экстренная связь с его ласточками.

– Леонид, – услышал он апатичный юношеский басок резко повзрослевшей Олеси. – Приезжай. Я только что убила сестру.

Справку с диагнозом «внезапная смерть» подписал главврач городской больницы.

Место на кладбище – самое престижное. На купленном участке Кинжал оплатил и последующее перезахоронение матери и бабушки.

Оперативно организованные похороны охраняла местная милиция.

Отпевал отец Василий. Оказывается, Веточка, как и сестра, была крещёной.

Во дворе их родительского дома накрыли столы для желающих помянуть безвременно ушедшую из жизни 19-летнюю землячку.

Не пришёл ни один человек.

Даже местные алкаши не позарились на халявную дорогую водку, привезённую из Москвы.

Охрана проверила дом на предмет прослушки.

Кинжал жестом показал, чтобы СМОТРЕЛИ, и заперся изнутри вдвоём с пришибленной Олесей.

– Рассказывай; не торопись; всё по порядку; со всеми подробностями.

Олеся ещё утром сообразила – ей ничего не будет.

Единственный следователь, прокурор, судья и палач у неё один – её красивый Леонид, которого слушаются и менты, и местные бандиты, как строгого воспитателя в детском садике.

Когда в седьмом часу утра он влетел сюда, Веточка лежала на ковре в засохшей луже крови. Рядом – орудие убийства, хозяйственно-бытовой топор. Во всём доме горел свет. Олеся с густо накрашенными губами, распущенными волосами в богатом чёрном пеньюаре танцевала под песню «Чашка кофею», даже не завесив окна и не закрыв дверь, а звук – на полную громкость.

Но уже через полчаса все улики, обильно политые бензином, догорали на огороде.

Потом Кинжал заставил найти среди пепла топор без топорища, лично отвёз его на Оку и зашвырнул в воду, сначала узнав, где там самое глубокое место.

С Олесей всё это время находился в спальне его охранник Глеб. В его задачу входило одно – время от времени подливать в рюмку её любимый яичный ликёр и следить, чтобы убийца ни с кем не общалась.