Валериан Скворцов - Укради у мертвого смерть

— Но запомните, джентльмены, в любом случае слухи — товар, который заранее подмочен. Возьмите последний скандал с банкротством строительно-подрядных компаний «Голь и Ко« и «Ли Хэ Пин»! Расшумелись об их контрактах до самого Бангкока, взяли денежки за раздутые акции и оставили простачков с бумажками... Детская игра... Приеха­ли, джентльмены!

Бэзил постарался запомнить названия компаний. Исто­рии казались забавными. На обратном пути из Джакарты стоило покопаться. Он снова вспомнил Севастьянова и ре­шил позвонить в торгпредство утром перед отлетом.

Барбара покидала такси последней, и Бэзил протянул ей руку. Она не отпускала ладонь, пока проходили вестибюль гостиницы «Холидеи инн», узкий и длинный, заполненный людьми. Ее рука была сухой и прохладной.

Высокая китаянка, кивнув по-приятельски Барбаре, раз­дала кожаные книжки меню.

— Мисс Чунг, — сказала она. — Подождите минут десять, пожалуйста. Ваш столик готовят поближе к камину. Хоро­шо?

— Камин здесь? — спросил Бэзил.

— Один мой знакомый начинал карьеру со съемок на кинокамеру горящего очага для показа на рождество в Сай­гоне, — ответила Барбара. — Это еще в эпоху почтенных вен­тиляторов! Самый ходовой товар в тропиках — овеществленное чувство ностальгии... А для местных атрибуты метрополии — проявление стиля... Рутер, почитай-ка нарас­пев гастрономическую поэму из своего меню...

Малиновый смокинг заслонил свет торшера. Белая пер­чатка официанта описала приглашающий круг в сторону ресторана.

Зал оказался заставлен диванами белой стеганой кожи, между которых светились с невидимых в полумраке столеш­ниц язычки пламени на фитилях, плавающих в рюмках с цветной жидкостью. В центре ледяная лошадь, едва начав­шая оплывать, топтала блюда с салатами, мясным и кури­ным карри, колбасами, кашами, гарнирами, грудами золо­тистых ломтиков картошки. За металлической выгородкой словно на сцене кукольного театра высвеченная оранжевым кухня озарялась всполохами пламени под сковородкой.

Официант по винам навис над Бэзилом. Голова человека в зеленой венгерке почти исчезала в полумраке, наверное, он был негром. Золотая чашка свисала на золотой цепи с исчер­ченной шнурами груди.

— Я могу покапризничать в пределах разумного, Ден? — спросила его Барбара.

— «Ночь Святого Георгия» восьмидесятого года, мисс Чунг?

Рутер подмигнул Бэзилу. Барбара приметила.

— Хорошо, ну хорошо... Я порываю со снобизмом, Рутер...

— Простите, мисс Чунг? — сказал Ден.

— С вином решено, Ден.

Между копченой рыбой, с которой шкурка сходила сама, и бараниной, над которой стоял синеватый нимб прогорав­шего коньяка, по заказу Рутера квартет сыграл «Подмосков­ные вечера». Когда филиппинец сунул было рябому гитари­сту кредитку, музыкант покачал головой.

— Мы ведь оба филиппинцы, Рутер, и давно знаем друг друга, — сказал он. — Вот если у джентльмена из Москвы найдется русская монетка...

У Бэзила имелась. Несколько металлических рублей и полтинников он держал в кармане всегда. Он протянул мо­нету музыканту.

— И для нас найдется? — спросила Барбара.

Бэзил высыпал кругляки на скатерть.

— Мой гонорар, — сказал Рутер, отобрав рубль и полтин­ник. — By , друзья, мне пора... Задача третьего лишнего вы­полнена, приличия соблюдены... До встречи, Бэзил! До за­втра, Барбара!

Он подмигнул с широкой, почти детской улыбкой, не вязавшейся с грубоватым лицом.

— Сейчас будет звонить из вестибюля в Манилу жене, — сказала Барбара. И добавила почти без паузы: — Скажи, Бэ­зил, ты — агент КГБ? Я... я в том смысле, что работа есть работа и не важно, какая она. Мы же «профи». Высшая мо­ральная заповедь, я считаю, безупречная, красиво и технич­но выполненная работа... Тебе трудно говорить со мной как с другом?

— Нет, Барбара, я не агент КГБ...

— Как же объяснить метаморфозу? Во Вьентьяне в шес­тидесятых ты работал метеорологом? В русской бригаде, помогавшей лаоссцам по линии всемирной метеорологиче­ской организации, так ведь? Потом объявился в тех же краях как журналист... Еще... свободен и независим в контактах... Обычно русские скованны... У тебя, значит, есть полномо­чия.

Выходило, она пропахала информацию о нем. Пятнад­цать лет работы в этих краях — пятнадцать лет, и накопилось достаточно всякого для закладки его досье в банк компью­терных данных. Допустим, принадлежащий ее «Стрейтс тайме».

— И все же я не агент не важно чего и кого, — сказал Бэзил. — В шестидесятых был молод, хотелось путешество­вать и писать. Но кто бы нанял, какая газета рискнула бы? Я был безвестен. Работа с метеорологами переводчиком дала возможность написать потом книгу. Другой разговор, чего стоило ее издать. Потом меня наняли... Газета. Вот и все. А мои полномочия — вера в добро и людей, даже таких изве­рившихся, как ты, Барбара.